— Но почему ты так уверена? Откуда ты это знаешь?
В ответ Рейни лишь гордо вскинула голову. Дядя смотрел на нее сверху вниз и думал, что она совсем как одна из его племенных жеребиц — так же яростно становится на дыбы, закусывает удила и мчится быстрее ветра куда глаза глядят. И не удержишь ее… Она и сама не понимает, сколько в ней силы.
— О да, конечно, я этого не знаю, — наконец произнесла Рейни. — Но я это чувствую — вот и все. Всем своим существом ощущаю, как он меня любит. Он такой жизнелюбивый… такой… Словом, я и сама не могу объяснить, что мне в нем нравится.
Сэр Майлз вздохнул.
— Ну-ну, моя дорогая, в таком деле не нужно спешить. Давай немного подождем. В твоем возрасте я влюблялся много раз, пока не обнаружил у себя на пальце обручального кольца. Не давай воли эмоциям… Конечно, всякий может ошибаться, и этот твой сердцеед, возможно, лучше, чем мы о нем думаем. Просто будь с ним поосторожнее, вот и все.
Рейни отвернулась от дяди, разочарованная, что не удалось заручиться его поддержкой. Если бы дядя Майлз был на ее стороне, она чувствовала бы себя гораздо увереннее. Дядя считался главой семьи. Как бы там ни было, чем больше Калвера пытались очернить в ее глазах, тем больше она была уверена в своей правоте и восставала против того, чтобы их разлучали.
Разговор о Клиффорде с дядей расстроил Рейни, и за ужином она погрустнела. Арман, который сидел рядом с ней, сразу это заметил. Она почти ничего не ела, а блюда, приготовленные Анной, были превосходны. На столе в серебряных канделябрах горели свечи, и в их отсвете девушка казалась молодому французу верхом совершенства. Он знал, отчего она так тоскует.
— Давай пойдем вечером в театр? — предложил Арман.
Она ответила не сразу, и ее ответ поразил его:
— Спасибо за приглашение… Но, Арман, почему бы нам еще раз не проехаться по Риджинтс-парку? Против этого я бы не стала возражать.
Он напрягся. Его пальцы нервно мяли на коленях салфетку. Сначала он даже не знал, что ответить. В голове у него пронеслось: «Нет, только не это! Боже милостивый, если бы она знала, с кем он сейчас!.. Но я не могу ей об этом сказать…»
Он молчал, чувствуя, как ноет синяк под глазом. Она повторила свой вопрос. На этот раз с легким раздражением. Он понимал, что не в его силах вернуть ей радость и счастливое расположение духа.
— Прошу тебя, Арман! — умоляюще прошептала она.
— Неужели ты до такой степени любишь этого человека? — прошептал он в ответ.
Она чувствовала, что у него нет никакого права задавать подобные вопросы. Кто он такой — почти чужой человек! Но поскольку Рейни сама втянула его в свои дела, то не обиделась, а лишь, слегка покраснев, едва слышно произнесла:
— Да!
Он сдался, позволив себе лишь добавить:
— Я готов сделать все, о чем ты меня попросишь… Только, пожалуйста, будь с ним поосторожнее!
Рейни отрывисто вздохнула. Абсолютно то же самое сказал ей и дядя Майлз… Но почему и Арман де Руж заговорил об этом? Какие все-таки они все бездушные и несправедливые, зло подумала Рейни. Вдруг она язвительно рассмеялась.
— Уверяю тебя, я в состоянии о себе позаботиться, Арман! — сказала она.
Арман облегченно вздохнул, когда миссис Оливент и графиня поднялись и вышли в соседнюю комнату, предоставив ему и сэру Майлзу заняться сигарами и бренди.
Роза Оливент находилась в прекрасном расположении духа. Обняв дочь, она сказала:
— Все в один голос говорят, что ты сегодня необыкновенно хороша!
— Спасибо, мамочка, — равнодушно ответила Рейни.
Старая графиня переводила блестящий взгляд то на дочь, то на мать.
— Ты прелесть, — сказала она Рейни. — И я рада, что мой юный Арман не сводит с тебя глаз. О чем это вы шептались за столом, а?
Девушка потупилась и отошла к роялю, на котором стояла ваза с огромным букетом роз. Был жаркий майский вечер, и все бутоны раскрылись.
— Да так, ни о чем, — пробормотала Рейни, переставляя цветы.
— Арман — очаровательный мальчик, — вставила миссис Оливент. — Но, кажется, Рейни не очень-то с ним приветлива?
Рейни круто повернулась. В ее глазах появилась враждебность.
— У него приличное образование, да? И ты считаешь, что архитектура — приличное занятие?
Миссис Оливент строго взглянула на дочь, но та выдержала ее взгляд.
— Ну-ну, Рейни, — мягко вмешалась бабушка, — не стоит заводиться из-за чепухи.
— Но ведь вы именно это имели в виду, разве нет? — настаивала Рейни. — Вы, кажется, ничего не имеете против того, чтобы я поближе познакомилась с этим архитектором?
— Если уж ты сама об этом заговорила… — начала миссис Оливент.
— Послушайте! — воскликнула графиня, пристукнув по паркету своей эбонитовой тросточкой. — Из-за чего спор? Конечно, нет ничего плохого в том, если бы Рейни позволила Арману за собой поухаживать.
— Нет, это ты послушай, мама, — прервала миссис Оливент. — Ты что, пригласила в нашу семью Армана специально для этого?
— По крайней мере я бы против этого не возражала. Де Руж — старинная и благородная фамилия. Отец Армана прославился в последней войне, да и сам Арман еще себя покажет. Когда он закончит реставрацию моего замка, то сможет рассчитывать на заказ французского правительства.
Миссис Оливент пожала плечами.
— Все это так, но…
— Арман мне и в самом деле нравится, — поспешно сказала Рейни, — но в том, что касается выбора мужчины, я лучше разберусь сама! Мне надоели эти интриги со сватовством. Слава Богу, скоро я буду совершеннолетней!
— И тогда ты обязательно сделаешь какую-нибудь глупость, — заявила миссис Оливент.
— Ты, конечно, намекаешь на Клиффорда!.. — яростно воскликнула Рейни, сама не заметив, что произнесла запретное имя.
— Ну-ну, дети мои, — принялась урезонивать мать и дочь старая графиня, — давайте не будем портить такой замечательный вечер! Рейни, милая, успокойся, пожалуйста!
Рейни отошла к окну и, отвернувшись, жадно вглядывалась туда, где в лучах закатного солнца тонул Риджинтс-парк.
— Если бы встал вопрос о выборе, — услышала она голос матери, — то Клиффорду Калверу я бы, безусловно, предпочла Армана. И я говорю об это прямо и откровенно.
— Ни о каком выборе и речи быть не может, — воскликнула Рейни и выбежала из комнаты.
Ей нужно было немного побыть одной, чтобы успокоиться. Как ей хотелось побыть сейчас рядом с Клиффордом! Хотя бы минутку! Услышать его неторопливый, ласковый голос, в котором было столько любви и преданности. Одно его нежное слово наполняло ее такой силой, что она была готова сражаться за свою любовь не только с семьей, но с целым миром.
Она не пошла к себе в комнату, а зашла в спальню матери. Здесь был телефон. Она должна позвонить ему. Должна!
По удивительному совпадению в эту самую минуту Клиффорд Калвер решил нарушить все условности, которыми огородилась семья Оливентов, и позвонить Рейни прямо домой. Во-первых, ему было любопытно, как чувствует себя монсеньор де Руж со своим подбитым глазом, а во-вторых, каким образом он объяснил это обстоятельство Оливентам.
Как только Рейни присела на постель и поставила перед собой телефон, как раздался звонок. Она подняла трубку и едва услышала осторожный голос Клиффорда, который просил к телефону мисс Оливент, как страсть забурлила в ее душе с новой силой. Ах, какой он замечательный, ее Клиффорд! Он позвонил ей как раз в тот момент, когда она больше всего в этом нуждалась. Не удивительно, что Рейни сочла это совпадение добрым предзнаменованием и знаком того, что между ними действительно существует некая высшая связь.
— Мой любимый, любимый, любимый! — почти прорыдала она в трубку. — Это я — Рейни!
— Рейни, прелесть моя, — удивленно сказал он, — привет…
— Какой ты молодец, что позвонил! — воскликнула она. — Мне было так плохо. Я как раз сама собиралась тебе звонить, надеясь, что трубку снимут не мать или не тетя…