Эти искренние признания лишь еще больше ранили Армана. Что-то очень важное неудержимо исчезало из его жизни; оставалась лишь неумирающая любовь к Рейни.
Уложив в чемодан сорочки, которые мадам Турвилль только что принесла из прачечной, Арман улегся на кровать и, сцепив на затылке руки, закрыл глаза.
Голова буквально раскалывалась. Изнемогая от усталости, он проглотил таблетку, надеясь заснуть. Но удалось лишь немного задремать. Ему мерещилось, что Рейни где-то рядом, здесь, в этой комнате, а не на другом конце света. Он слышал, как она звала его: «Арман, Арман!..»
Да, он готов был поклясться, что слышал это!.. «Какой же я глупец!» — с горечью подумал он.
Потом он действительно заснул и проспал около часа — без сновидений, словно в горячке. Он проснулся, услышав голос Колетт:
— Монсеньор Арман, вам записка! Срочно!
Арман вскочил и, набросив халат, выбежал из комнаты. Головная боль прошла, но голова кружилась. Колетт протянула ему листок.
— Это привез шофер из Шани, — сказала она.
У Армана замерло сердце. Он узнал знакомый почерк. Записка была от Рейни. Она здесь, во Франции, а не в Южной Африке! И это не чудо. В записке было всего несколько строк.
Час назад я вместе с дядей прилетела в Ниццу. Мне нужно тебя увидеть, Арман. Я узнала о Клиффорде нечто такое, чего не знала раньше… Как бы там ни было, не встретившись с тобой, я не могу допустить, чтобы ты улетел в Канаду. Прошу тебя, приезжай!
Рейни
Арман поднял голову, задыхаясь, словно после марафонского забега. По его вискам струился пот. До него не сразу дошел смысл приписки, сделанной по-французски:
Всегда твоя.
— Будет ответ, монсеньор? — спросила Колетт.
— Да, — кивнул Арман. — Скажи шоферу, что через минуту я буду готов и еду с ним, потому что вчера продал свой «рено»…
— Да, монсеньор, — сказала Колетт.
Внезапно в приливе радости Арман подхватил ее на руки и, покружив, поцеловал в обе щеки. То же самое он проделал с дородной мадам Турвилль, которая поднялась снизу, чтобы посмотреть, что случилось. На лице Армана было написано такое счастье, словно он узрел землю обетованную.
— Она вернулась! — возбужденно проговорил он. — Мадемуазель Рейни вернулась!
27
В ожидании Армана Рейни прошла в его студию. Интуиция подсказывала ей, что он обязательно приедет. Примчавшись в Шани, она первым делом поинтересовалась у бабушки, где молодой архитектор — в Каннах или нет, и, узнав, что он еще здесь, облегченно вздохнула.
Часы, которые занял перелет из Солсбери, были ужасны. Не говоря о том, что могли случиться непредвиденные задержки: из-за погоды, аварии… А времени до отъезда Армана в Канаду оставалось всего ничего.
Рейни уже не верилось, что она успеет вовремя. Ее рассеянный взгляд скользил по знакомым очертаниям замка. Сборы проходили в сумасшедшей спешке, и сейчас ей не верилось, что она уже во Франции. Она чувствовала себя путником, вернувшимся в родной дом из дальнего странствия. Только выехав из аэропорта в Ницце и увидев знакомые голубые горы, а потом и Шани, Рейни осознала, до какой степени она истосковалась по дому. На глаза навернулись слезы, а сердце подсказывало, что возлюбленный еще не успел уехать…
В Шани почти ничего не переменилось. Бабушка чувствовала себя значительно лучше, а мать сделалась гораздо более терпимой и сговорчивой. Рейни сразу попала в объятия домашних, как будто между ними не было никаких недоразумений. Елена и другие служанки всплакнули на радостях. Всем казалось, что она отсутствовала не несколько недель, а несколько лет. Даже проснувшиеся старые овчарки от счастья едва не сбили Рейни с ног.
Но в студии обнаружились печальные перемены. Пыль лежала здесь толстым слоем. С тех пор как Арман перестал пользоваться помещением, Елена не затевала уборок. Мольберт был по-прежнему здесь. Как и высокий стул, на котором позировала Рейни… Однако лучшие полотна Арман забрал с собой. Помещение выглядело пустым и заброшенным, и у Рейни защемило сердце.
Войдя в студию, она решительно сбросила с мебели чехлы и распахнула окна. Здесь не должно быть места тоске. Особенно сегодня. На случай, если приедет Арман, Рейни предупредила Елену, где ее искать. А в том, что он обязательно приедет, она не сомневалась.
Теперь в ее душе крепло новое чувство — чувство любви к Арману. Так она еще никого не любила. Даже Клиффорда. Теперь она уже не была той глупой молоденькой девушкой, которая безнадежно и трагично влюбилась в человека, вообще не заслуживавшего любви.
Рейни нетерпеливо ходила взад и вперед по студии, прислушиваясь, не едет ли машина.
День выдался жарким. Синие цветы лаванды уже были срезаны, а весь виноград собран. Скоро подуют холодные осенние ветры.
Бабушка отдыхала в шезлонге. Рядом с ней сидели дядя Майлз и мать. Какое чудо, что графиня сумела оправиться после такого удара!.. В памяти Рейни всплыли подробности того ужасного вечера, когда бабушка едва не упала со стула. Внезапно она осознала, кто был виновником всего происшедшего: конечно, Клиффорд!
От одного этого имени у нее похолодело в груди, а глаза гневно засверкали.
Как она ошибалась! Как правы были бабушка и мать, которые, и правда, сделали все возможное, чтобы уберечь свою любимицу от роковой связи.
Рейни поняла это впервые. В Южной Африке ее еще одолевало чувство вины. Ведь она обещала Клиффорду, что встретится с ним, как только вернется, и у него будет еще один шанс. Все сомнения развеялись, когда они с дядей делали пересадку в Риме, где задержались на день. Дяде не сиделось на месте, и они отправились на Ривьеру, и там Рейни встретила Лилиан Фитцборн, с которой познакомилась еще на балу у своей кузины. Что называется, нос к носу девушки столкнулись в отеле «Эксельсиор» и машинально обменялись приветствиями.
Рейни не испытывала особого желания разговаривать с этой особой, однако Лилиан повисла у нее на руке с намерением поболтать. Ей не терпелось рассказать о своем знакомстве с Клиффордом Калвером и похвастаться, что она завоевала его сердце. Словом, Лилиан уговорила Рейни вместе выпить кофе.
За кофе и пирожными почти немедленно всплыло имя Клиффорда.
— Я уже очень давно его не видела, — осторожно проговорила Рейни.
— Скажу тебе по большому секрету, — доверительно зашептала Лилиан, — у нас с Клиффордом настоящая любовь. Мы пока помалкиваем об этом, потому что мой отец хочет, чтобы мы немного подождали.
У Рейни бешено заколотилось сердце. Она отодвинула кофе и с изумлением взглянула на девушку. Лилиан заметно похудела. Вообще у нее, у бедняжки, был очень нездоровый вид. Конечно, у нее были изумительные золотистые волосы, голубые глаза и дорогие наряды, но… такую девушку Рейни никогда не избрала бы себе в подруги.
— Что ты сказала? — пробормотала Рейни, и Лилиан начала расписывать свой роман с Клиффордом во всех подробностях.
Тайное всегда становится явным.
Рейни узнала о том, что Клиффорд и Лилиан состояли в нежных отношениях уже несколько месяцев и что в Норвегию Клиффорд ездил вовсе не из любви к рыбной ловле.
— Увы, мой отец не даст согласия на брак до моего совершеннолетия, — пожаловалась Лилиан.
Рейни сидела не шелохнувшись. Вся ложь и все притворство всплыли на поверхность. Нет ничего удивительного: глупышка Лилиан так нуждалась в том, чтобы кому-то излить душу, и Рейни поняла, что из себя представляет Клиффорд. Сам этот сердцеед не имел сердца. Его интересовали лишь деньги невесты. Именно об этом Рейни столько твердили бабушка и мать… Но, Боже праведный, как можно было быть таким бессовестным?!
— Рейни, ты ведь не очень шокирована? — услышала она голос Лилиан. — Я слышала, ты тоже симпатизировала Клиффорду… Я даже сначала ревновала его к тебе. Но Клиффорд уверял, что…