Я старалась и дальше слушать байку. Ари посмотрела на меня, и я кивнула. Но казалась такой интимной – как кран, капающий в ночи.
Во-вторых, внезапно оказалось, что все табуреты заняты. Их реквизировали повара, убиравшие зал официанты, посудомойщики – все теперь без униформ. Без «полосок» все выглядели чуток расхристанными, а может, как выпущенные на свободу заключенные. При виде покрытых шрамами рук поваров на фоне мятых рубашек поло или старых футболок хеви-метал я невольно спросила себя, что подумала бы о них, столкнись я с кем-нибудь в подземке, не зная, что у них есть тайная и полная значимости жизнь в белых кителях?
Вдоль череды табуретов величественно плыла Симона, волосы у нее были распущены. Я попробовала поймать ее взгляд, но она ушла в дальний конец стойки, где сидели Хизер и ее парень по имени Паркер, тот самый, который посвящал меня в тайны кофемашины. И сама Симона уже не походила на статую. На ней были простые кожаные сандалии, и, закинув ногу на ногу, она ею покачивала.
И, наконец, с грохотом вылетел из кухни Шеф в бейсболке и с рюкзаком на плече. Вся его ярость куда-то улетучилась, и остался просто мужичок, выглядевший, как папаша, спешащий к минивэну. Все натужно выдавили: «Доброй ночи, Шеф». Он махнул, не глядя, и выскочил за порог.
Занавес опустился, когда Никки снова возник за стойкой в белой майке и выкрутил поярче свет. После закрытия ресторан, в котором я работала, превратился в местечковый клуб. Бармены уже не играли роли барменов, а просто щедро смешивали напитки. Повара не оглядывались нервно через плечо на Шефа, не натыкались ошалело на горячие ручки сковородок. Они крутили самокрутки, пересмеивались, хлопали по спине или мутузили друг друга. Официанты тянули спины и разминали плечи, похвалялись защемлениями в шеях и поясницах, помешивали коктейли пальцем и стенали, любовным хором жалуясь на Говарда и Зою, или с пассивным презрением перемывали кости гостям. Я начала угадывать, когда они говорят о завсегдатаях, потому что им всем хотелось переплюнуть друг друга, доказывая, что именно они любимчики.
Слишком ослепленная, чтобы участвовать в разговоре, я могла только наблюдать. Больше всего меня поразило, сколь иными предстали передо мной как будто знакомые уже люди. Веселая перебранка Уилла и Ариэль. По мере того как падал уровень жидкости в бокалах, голоса становились все громче. Я все поглядывала на открытую дверь, думая, что сейчас войдет кто-нибудь с улицы и потребует выпить или что владелец решит пройтись по 16-й по пути домой с какого-нибудь мероприятия, застукает нас и вызовет полицию. Я – новенькая, я ни в чем не виновата, скажу я с поднятыми руками. Но никто больше как будто не беспокоился. И потому я задумалась, а кто же на самом деле владеет рестораном?
– В «Черного медведя»? – крикнул через полбара Скотт Ариэль.
– Нет, в «Парковку». Саша только что прислал СМС, он застолбил угол.
– No mas[10] «Парковка», – отозвался Скотт.
Джаред и Джефф, два его повара с конвейера, расхохотались.
– Она что, на новенькую положила… Как ее там… Божественную?
– За Божественную! – закричали повара и подняли бокалы.
– Да она дура набитая! – выкрикнула Ариэль и повернулась ко мне: – Вот черт. Я думала, она лесби.
– Тормозишь, Ари, – сказал Уилл.
– Посмотрим, как это исправить. – Накрыв своей ладонью мою, она заглянула мне в глаза: – Девчонки всегда нормальными начинают. В том-то и забава.
Я рассмеялась, цепенея от ужаса.
– Который час? – спросила я.
Голова у меня чуть кружилась от алкоголя, меня захлестнуло волной усталости. Казалось, это самый подходящий момент потихоньку откланяться. Я не знала, кто будет все это убирать, чтобы к утру ресторан снова стал безлико стерильным. Посмотрев вдоль стойки, я заметила что Симона пишет СМС, и подумала: «Слишком поздно для сообщений». Вот тогда до меня впервые дошло, что она намного старше меня. А следом на меня обрушилась мысль о нем, ударила в небо. В кого превращается Джейк, когда свет делают ярче? Выпивка под конец смены – пограничная полоса между работой и квартирой, пространство, в которое я могла бы часами проецировать свои фантазии, пространство неизбежности, в котором я могла бы со временем нагнать его.
– Еще и двух нет, – сказала Ариэль. Словно в два что-то случалось.
– Вы каждую ночь так делаете?
– Что делаем?
Я кивнула на свой бокал «Бокслера», который доливали всякий раз, когда я отводила глаза, на батарею полупустых бутылок на столике под стойкой, на Ника, поедавшего коктейльные оливки, пока они со Скоттом советовали друг другу пойти трахнуть свою мамочку, на серьезную серенаду Лу, плывущую сквозь нас, как завеса дыма, на всех нас, взъерошенных, опустошенных и взмокших, с запотевшими бокалами в руках.