Ее неожиданное молчание интриговало его все больше и больше. Поэтому он написал ей несколько писем. Он писал о том, что обожает ее, что, как только сможет вырваться, немедленно прилетит в Ниццу и они встретятся в Каннах. Однако эти письма, разумеется, так и не дошли до Рейн — они все были сожжены бестрепетной рукой ее непреклонной матери.
Лишь через неделю после коронации первое письмо от Рейн, отправленное Арманом, попало в почтовый ящик Клиффорда. Девушка беспокоилась, что не получила от него весточки с тех пор, как приехала в Канделлу.
«Я постоянно думаю о тебе, мне так тебя не хватает. Иногда мне кажется, что я с ума сойду, мне даже не с кем поговорить — только мама и бабушка, да еще Арман, он приходит почти каждый день и выходные тоже проводит у нас — пишет картины. Без него я, наверное, лишилась бы ума, потому что с ним можно говорить о тебе, Клифф. О, любимый мой, дорогой! Ты забыл меня? Нет, не верю! Должна быть какая-то причина, почему ты не пишешь. Пожалуйста, прощу тебя, ответь мне. Я так ужасно тебя люблю. И всегда, всегда буду любить. Твоя целиком и полностью,
Рейн».
Клиффорд вытянул под столом длинные ноги и закурил сигарету. Ему льстило быть предметом столь сильной любви. Он даже поначалу решил было взять на самолет свой «ягуар» и в ближайшие же выходные доехать на нем до Канн. В Лондоне было жарко и душно. Рейн так живо описала ему монастырь в предгорьях, что ему захотелось самому на него посмотреть и отдохнуть там вместе с ней. Черт бы побрал этого парня, Армана! Какое право он имеет каждый день видеться с Рейн? Потом, вспомнив, как французишка получил в нос, Клиффорд тихо рассмеялся. В конце концов он написал ответ:
«Ума не приложу, почему ты не получила мои письма. Дорогая, сердце мое, ты знаешь, что я ленив, но тут уж превозмог себя и отправил тебе несколько вдохновенных посланий. Наверное, у вас что-то с почтой. Впрочем, радость моя, тебе грех жаловаться — ты сама не очень-то забрасываешь меня письмами; я получил лишь одно. Но только для того, чтобы доказать, что я тебя люблю и тоскую, пришлю еще и телеграмму».
В телеграмме значилось: «Люблю тебя К. К.»
Но ни его письмо, ни телеграмма до адресата так и не дошли.
Рейн неторопливо шагала к магазину Жана Савиля. Солнце уже покрыло легким загаром ее лицо, шею и плечи. Темные гладкие волосы были подстрижены короче, чем обычно, чтобы не было жарко, в узких голубых джинсах и клетчатой рубашке она казалась подростком. Однако глаза ее были глазами женщины, выстрадавшей немало. Она только что узнала от Элен, что Жан отложил на почте письмо для ее бабушки. А самой ей по-прежнему никто не слал весточек.
Рейн было страшно. Наверное, что-то ужасное случилось с Клиффордом. Его затянувшееся молчание серьезно тревожило ее, хуже всего была неопределенность. Иногда она даже подумывала, не сбежать ли отсюда и не сесть ли на первый же самолет в Лондон. Единственное, что ее останавливало, — это гордость. К тому же у нее не было своих денег — одежду ей покупала мать и давала небольшие суммы на карманные расходы, но этого не хватило бы на билет до Лондона. Да, но можно занять деньги, например, у Армана или у кого-нибудь из бабушкиных знакомых в Мужене, из тех, что знают ее с детства… Ах, если бы она была уверена, что Клиффорд хочет ее видеть! Девушку тяготили мрачные сомнения, нужна ли она ему вообще. Даже самые необузданные эмоции не могли заставить ее броситься к ногам мужчины, который разлюбил ее.
Рейн решила отправить Клиффу телеграмму, чтобы спросить обо всем напрямик. В прохладном полутемном помещении лавчонки Жана Савиля, куда никогда не проникало солнце, где пахло чесноком, кожей, гуталином и жареным кофе — эти запахи так нравились ей, давно, когда она в детстве приезжала в Канделлу, — Рейн написала в последнем отчаянном порыве: «Не понимаю твоего молчания что случилось ответь обязательно или считаю между нами все кончено».
Она протянула телеграмму Жану. Старик, сдвинув на кончик носа очки в оловянной оправе, прочел, сосчитал слова, взял деньги и пробурчал, что отправит ее «очень быстро». Девушка поблагодарила его, нисколько не усомнившись, что так и будет сделано, развернулась и медленно побрела домой.