А час спустя Элен принесла хозяйке очередной запечатанный пакет с почты. Адрианна де Шаньи прочла телеграмму, которую хотела отправить ее внучка. На мгновение на ее лице появилось одновременно виноватое и победное выражение. Клиффорд никогда не прочтет этот страстный призыв и не ответит на него. Она медленно порвала бумажку, затем послала за Розой.
— Меня заботит теперь только одно: что будет, когда мы вернемся в Лондон и Рейн все узнает о том, что мы делали?
— Надеюсь, — сухо заметила миссис Оливент, — ни один из них ни о чем не догадается, ведь, если роман закончится, Рейн будет считать, что ее бросили, и не захочет его больше видеть. Я ее знаю. Она вся в Майкла. Он был самым щедрым и великодушным человеком на свете, но, раз испытав предательство, никогда его не забывал.
Старая герцогиня смущенно поерзала в кресле, потом потянулась за своей нюхательной солью. Ей оставалось только надеяться, что гнев и презрение Рейн не обернутся против нее.
— А где сейчас наша девочка? — спросила она.
— В мастерской. Позирует Арману для портрета, сегодня первый сеанс.
— Вот и хорошо, — обрадовалась герцогиня, сразу ощутив прилив хорошего настроения.
Глава 9
В огромном сводчатом зале Круглой башни Рейн позировала Арману. Молодой архитектор сидел перед мольбертом и благоговейно наносил первые мазки на холст. Он испытывал неземное блаженство. Последние три недели были, по сути, самыми счастливыми в его жизни. Он разрывался между фирмой в Каннах и реставрационными работами. Здесь, в Канделле, зато почти все вечера по просьбе герцогини проводил с ее семьей, так же как и долгие выходные. Таким образом, он часто виделся с Рейн, и для него это было сказочным подарком, особенно потому, что девушка теперь держалась с ним нежно и дружелюбно. Правда, эта радость слегка умерялась тем, что с уст ее не сходило имя Клиффорда Калвера. Арману горестно было видеть ее печаль. К лондонскому повесе он питал непреодолимое отвращение и в то же время не переставал в душе благодарить судьбу за то, что Клиффорд, судя по всему, перестал преследовать Рейн. Сам же Арман был влюблен в нее еще сильнее, чем прежде. Она стала для него невыразимо дорога. Каждый раз, когда он видел ее, его переполняла радость. Тонкая грациозная фигурка, чудесное лицо с огромным, выразительными серыми глазами… Она стала для него богиней. Богиней, созданной для поклонения. Писать ее портрет было для него наивысшим удовольствием. Он не очень высоко ставил свой талант художника, однако в этом портрете каждый штрих был исполнен любви. Поглощенный работой, Арман изучал каждую линию любимого лица. И жалел, что он не гений, способный достойно увековечить ее красоту.
— Право, не надо быть такой печальной. Постарайтесь улыбнуться, — вдруг попросил он.
Уголки ее губ слегка приподнялись, но она вздохнула:
— Что я могу поделать, если мне грустно, Арман. И у меня есть на это причины, вы же знаете.
Молодой человек с сильно бьющимся сердцем склонился над палитрой, делая вид, что смешивает краски.
— Да, знаю, — пробормотал он, — но постарайтесь… Я не хочу, чтобы на портрете вы вышли стишком печальной. Вашей бабушке это не понравится.
— О, бабушке и маме дела нет до того, что я грустна, — с горечью произнесла Рейн. — Иначе они не стали бы держать меня здесь, как птичку в клетке.
Арман вздрогнул.
— Так и не пишет? — спросил он тихо.
— Не пишет, — устало покачала головой Рейн. — Иногда мне кажется, что он умер!
— Нет, нет — вы бы узнали; кто-нибудь из друзей вам сообщил бы.
Она промолчала. Гордость не позволяла ей сказать Арману, что на самом деле только сегодня утром она получила письмо от кузины Дженнифер, из которого было ясно, что Клифф жив и здоров: «Мы с мамой вчера были на вечере в «Кафе де Пари», туда заглянули семейство Фицбурн и Калвер. Помнится, ты была к нему неравнодушна, если не ошибаюсь? Признаться, он отлично выглядел — костюм как с иголочки. Ах, какая у него фигура!»
Нет, Рейн не ревновала Клиффа к Лилиас Фицбурн. Она была выше пошлой ревности. Любой мужчина имеет право танцевать с девушкой на балу. А Клиффорд Калвер, хотя и не одобряемый большинством матерей, тем менее пользовался огромной популярностью у их дочерей. Почему бы ему не пойти в ресторан или на вечеринку? Конечно, Рейн не ожидала, что он будет киснуть дома один, потому что она уехала из города. Но она вправе была рассчитывать на его верность, он мог хотя бы дать ей знак, что любовь еще жива, написать, что ждет ее возвращения, что живет, как и она, надеждой на их встречу в ноябре, когда она станет совершеннолетней и не нужно будет просить у родственников разрешения на брак.