Рейн чуть не рассмеялась от безысходности. А Клиффорда еще называют охотником за приданым! Что, если Арман как раз из таких? Однако она готова была поручиться головой, что он любит ее совершенно искренне и бескорыстно.
— Прошу вас, уйдите, мадам Триболь, — хрипло сказала девушка. — Уверяю вас, я учту все, что вы мне сказали. К тому же хочу вам сообщить, что моя помолвка с месье де Ружманом все равно расстроилась, впрочем, по совсем другим причинам. А теперь вы должны уйти. Мне нехорошо, и я не желаю c вами больше говорить.
Ивонна утерла слезы, аккуратно промокнув платочком густо накрашенные ресницы. Она чувствовала, что все ее наговоры на Армана прошли мимо цели. Это ее одновременно озадачило и заинтриговало. Интересно, почему они расторгли помолвку? Может быть, эта английская мисс поссорилась с Арманом? Но не из-за нее, не из-за Ивонны, — из-за чего-то другого. Ну что ж, это тоже ей на руку — возможно, в конце концов у нее все-таки есть шанс вернуть себе Армана. Она снова начала что-то говорить, но Рейн подошла к двери и открыла ее.
— Прощайте, мадам, — сказала она ледяным голосом.
— Надеюсь, вы меня простите, мадемуазель, — заикаясь, принялась бормотать Ивонна, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке.
И все же этот разговор оказал на Рейн свое действие. Не отвечая на расспросы матери, она зашла к бабушке пожелать спокойной ночи, после чего заперлась у себя в спальне.
В голове у нее вихрился ураган мыслей. Она видела перед собой презрительное лицо мадам Триболь, слышала ее визгливый голос, поносящий Армана. В горле у Рейн застрял комок. Ивонна Триболь появилась как змея, которая выплюнула свой яд, и не важное правда ли было то, что она рассказала, или нет — в любом случае она запятнала сияющую страницу, на которой Рейн вывела имя Армана как непогрешимого шевалье.
Будучи молодой, Рейн, тем не менее, знала жизнь; она понимала, что одинокого молодого человека, живущего во Франции, можно извинить, если он завел романтические отношения с девушкой без серьезных намерений. И потом, несправедливо осуждать Армана, не спросив прежде у него самого про мадам Триболь и не выслушав его версии. Рейн сохранила достаточно веры в него, чтобы надеяться, что он все сможет объяснить. И уж разумеется, ничто не заставит ее поверить, что он мог вести интрижку с Ивонной, в то время когда ухаживал за ней.
Однако от прихода Ивонны в душе Рейн остался неприятный осадок.
Она выглянула в окно. Была ночь — беззвездная, безлунная, чувствовалось зловещее приближение грозы. Аромат душистого табака, который бабушка посадила под ее окном, наполнял воздух терпкой сладостью. Бремя сомнений и скорби в юной душе Рейн было почти невыносимым. Сегодня вечером она не знала, как справиться со своими чувствами и найти выход из запутанного лабиринта, в который ее загнали обстоятельства.
С одной стороны, Клиффорд вроде бы был настроен терпеливо ждать ее, как ждал до сих пор. Однако сегодня утром она почувствовала, что не решится уйти к нему, потому что не может с легким сердцем бросить своего дорогого Армана. Особенно теперь, когда какая-то посторонняя женщина заявляет о своих правах на него. Рейн вдруг испытала пугающую, совершенно непонятную, но явственно ощутимую ревность. Она возненавидела француженку — потому, что та заявила, будто Арман принадлежит ей.
Рейн бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку. Почему, ну почему она не может забыть об Армане и этой женщине? Если она все еще любит Клиффорда и хочет выйти за него замуж, зачем ей беспокоиться о том, кого любит Арман? Его прошлое не имеет к ней никакого отношения, так же как и его будущее. А хотеть, чтобы он всю оставшуюся жизнь хранил ей верность, в то время как она не собирается стать его женой, бесчеловечно и до крайности эгоистично.
Однако Рейн чувствовала: мысль о том, что в жизни Армана была другая женщина, не даст ей покоя. Она разрыдалась от бессилия. Конечно, все ее добрые чувства на самом деле не такие уж сестринские и платонические…
Не в силах более лежать в постели без сна, девушка вытерла слезы, отыскала итальянскую шаль с шелковыми кружевами и, набросив ее на плечи, вышла из дома.
Мать, скорее всего, уже заснула, потому что, когда Рейн проходила мимо ее комнаты, света под дверью не было. Единственная лампа, которая еще горела в Канделле, была ночником в комнате больной бабушки, где над вязаньем подремывала сиделка.