— О, Господи, — ахнула я, когда посмотрела на себя в зеркало. Волосы влажные, волнистые и в беспорядке, платье помялось, и в довершении всего хорошо видны темно-красные засосы, которые Тео оставил на шее и верхней части груди. Что еще хуже, я вспомнила, как получила каждый из них.
Коснувшись правой стороны шеи, сжала ноги вместе, когда вспомнила, как он целовал, сосал меня и резко входил, пока я крепко держалась за него.
— Прекрати, — прошептала я сама себе. Собрав все свои вещи и глубоко вздохнув, я открыла дверь ванной, но в постели уже никого не было. Единственными доказательством того, что мы были там, являлись смятые простыни, которые так и хотелось поправить.
Уходи, Фелисити.
— Точно, — пробормотала я и схватила свои туфли. То, что я добралась до спальни в них, уже было удивительно само по себе.
Я приоткрыла дверь и на цыпочках направилась к выходу.
— Ты пытаешься убежать, как грешник из церкви, — сказал Тео позади меня.
Так близко.
Я обернулась и тут же пожалела, что сделала это, потому что одет он был только в серые пижамные штаны. Мой пристальный взгляд перемещался по каждому кубику его пресса вниз к его…
— Разве не все мы грешники в церкви? — ответила я, пытаясь разобраться в своих мыслях, и выпрямилась.
— Туше́, — он отпил вино из своего бокала. — Но прежде, чем ты уйдешь, мне нужна твоя помощь кое в чем.
— Это ведь не повод для того, чтобы опять затащить меня в постель, да? — ляпнула я.
— Зачем мне нужен повод?
— Туше́, — я направилась в гостиную, где открывался вид на город. — Что тебе нужно?
— Как называется музыка, которую ты играла вчера вечером? — он сел на диван и взял свой планшет с журнального столика. Получив то, что хотел, сейчас он даже не взглянул на меня.
Мы оба получили.
— У нее нет названия.
— Номера произведения или имени композитора было бы достаточно, — сказал Тео, что-то быстро печатая.
— У нее нет номера, и предполагаю, что композитором являюсь я.
Он замер и наконец-то обратил свое внимание на меня.
— Ты написала ее?
— Нет. Я играла ее. У меня не было планов записывать музыку. Я просто поддалась чувствам.
— Это была комбинация нескольких произведений? — он посмотрел на меня так, словно не понимал, что я говорю.
— Не знаю. Разве не вся музыка комбинация из чего-то? Я вошла, увидела фортепиано, и мне захотелось поиграть, так что я сыграла то, что почувствовала. А что?
— Ты играла это раньше?
Я вздохнула. Он начинает раздражать меня.
— Нет. Если бы я говорила по-французски, было бы легче понять, что я говорю?
— Жди здесь, — он встал, положив планшет на диван, и вернулся в спальню.
— И мы вернулись к тому, что он командует мной, — пробормотала я, хотя он, безусловно, не переставал быть властным на протяжении тех коротких двадцати четырех часов, которые мы знакомы.
Положив сумку и туфли на пол, я села и облокотилась на спинку дивана. Он вернулся, держа листки бумаги и карандаш.
— Что, хочешь нарисовать меня?
— Не совсем, — он сел рядом со мной и вручил мне бумагу. — Как думаешь, сможешь вспомнить хоть какую-нибудь часть той музыки?
Я уставилась на нотные листы, и сердце бешено заколотилось в груди. Наконец, я убрала их в сторону и встала.
— Мне нужно идти.
— Где ты должна быть в час ночи?
— Через три часа я должна быть на работе. Мне нужно поспать, — ответила я, когда подошла к двери, но он преградил мне путь и прислонился к двери, скрестив руки на груди.
— Отойди, — потребовала я.
— Какая Богом забытая работа требует того, чтобы ты появилась там в четыре утра?
— Колл-центр по кредитным картам восточного побережья, и это достойная работа, — Богом забытая — это моя задница.
Однако он, казалось, не поверил мне и склонил голову набок.
— Сколько у тебя мест работы?
— Столько, сколько мне необходимо.
— Хорошо, — он отступил в сторону. — Просто признай, что не ты придумала ту музыку. Ничто не раздражает меня больше, чем лжецы.
— Я не лгу, — огрызнулась я.
Он пожал плечами и направился к дивану.
— Я все понял. Ты хотела произвести на меня впечатление. Хотя ты не должна заходить так далеко. Твоя игра была достаточно хороша…
— Эй, придурок, я уже сказала тебе, что не лгу. Значит, я не лгу. И меньше всего меня заботит, останешься ли ты под впечатлением или нет. Так или иначе, наши отношения закончены с этого утра. Но раз ты такой упрямый, то я докажу тебе, — подойдя обратно к дивану, я бросила свои вещи и потянулась за листами и карандашом.