Он прислонился к стене напротив меня, все еще одетый в свой костюм, но без галстука и пиджака. Его темные волосы спадали на лоб, а зеленые глаза выглядели уставшими.
— Прости.
Он скрестил руки на груди и наклонил голову в замешательстве.
— За что?
— За это, — я подняла руки. — Извини, что я такая. Ты потрясающий парень и очень нравишься мне. Но это тот момент, когда ты должен уйти. Как можно дальше от меня. Но…
— Рад видеть, что после всего произошедшего, ты все та же.
— Что?
Он улыбнулся.
— Ты все та же, Фелисити. Все еще пытаешься сбежать от меня.
— Я не бегу. Я даю тебе шанс уйти.
— Разве не следует для начала спросить меня, прежде чем что-либо предлагать?
— Тео, — тяжело вздохнув, я провела рукой по волосам. — Я не…
— Я сам принимаю решение. Если бы я хотел уйти, то мог бы так поступить, как только ты сбежала после гала-представления, и не пришел бы к тебе. Но я не сделал этого, потому что тебе необходима помощь. Фелисити, которую я знаю, похрапывает, неравнодушна к вину и самая упрямая женщина, которую я когда-либо встречал в своей жизни. Да к тому же она темпераментная и невероятно красивая. Когда я с ней, то становлюсь самым счастливым и смеюсь над самыми нелепыми вещами. Я превращаюсь из хладнокровного придурка в человека, которому нравятся прогулки и который говорит банальную чепуху. И я задумался над тем, что эти изменения произошли всего за несколько недель знакомства с ней. Представь, каким я стану к концу года? Единственное, что нам мешает это узнать — наличие данного препятствия.
Вытирая глаза, я кивнула.
— Ну, это довольно значимое препятствие, то, с чем тебе не следует иметь дело…
— Фелисити, — он подошел к кровати и наклонился. — Когда я сказал, что ты моя, то имел в виду именно это. Помнишь? Я всегда говорю только то, что имею в виду. Я выбрал шрамы и все остальное. Если бы я оказался на твоем месте, ты бы ушла?
— Нет, — мне нет необходимости даже задумываться об этом. Я просто не смогла бы оставить его. Я могу принять его со всеми его недостатками, Тео идеален такой, какой он есть. Но такое чувство, словно я пиявка на его жизни.
— Сделай одолжение, просто доверься мне и обещай, что не станешь больше убегать. Ни от лечения, ни от меня.
— Обещаю.
Он взял меня за руки, и в тот момент я поняла, что Тео единственный живой человек на свете, кто может разбить мне сердце, поскольку я полностью в его власти, и это безумно пугает.
— Мистер Дарси, — медсестра вернулась. — Вы должны уйти.
Тео поцеловал меня в лоб и отпустил мои руки.
— Увидимся через двадцать один день. А пока что я возьму пример с Николаса Спаркса и буду писать тебе письма.
— Я буду отвечать тебе.
Он в последний раз посмотрел на меня и ушел. Одному лишь Богу известно, сколько времени я просидела, не двигаясь, прежде чем рухнула на кровать и позволила пролиться слезам.
Иногда кажется, будто лишь кожа удерживает меня в этом теле.
— Откройте, — сказала медсестра, и я открыла рот шире и подняла язык, чтобы она проверила, выпила ли я таблетки. — Спасибо. Как вы себя чувствуете, мисс Форд…
— Харпер, моя фамилия Харпер, — ответила я, дотянувшись до своего блокнота и, в очередной раз, свернувшись в клубок на диване. Она нахмурилась, мельком посмотрев на медицинскую карту.
— Вы думаете, что это ваша фамилия?
Я тяжело вздохнула. Она думает, что я больше не знаю, кто я. По закону мое имя — Фелисити Форд и часть меня хотела сказать, что мое имя Анджелина Джоли, но последнее, что мне нужно, это еще больше препаратов и сеансов групповой терапии.
— Меня зовут Фелисити Харпер, а не Форд, поскольку я больше не поддерживаю отношения со своим отцом, а не потому, что не знаю, кто я.
Она натянуто улыбнулась мне.
— Я запишу об этом в вашу медицинскую карту.
— Спасибо. Когда я могу поговорить с кем-либо, у кого нет медицинского образования? С друзьями? У меня есть письма, которые мне нужно отправить.
— Мне жаль, мисс Форд, но никакого контакта с внешним миром, пока не пройдет двадцать один день.
Мне захотелось заорать. Но вместо этого я достала блокнот и ручку и начала писать. Я сомневалась насчет того, получит ли Тео когда-нибудь мои письма, но ведь я же обещала отвечать. Поэтому писала обо всем, что приходило мне в голову.
Из-за нового лечения мои руки начали дрожать и, выронив ручку, я прижала руку к груди.
— Это причиняет боль, не так ли? — посмотрев на диван, я увидела Марка. Он лежал на нем и читал один из журналов.