— Уверен, вы думаете, что знаете…
— Я знаю, что ваша дочь не общалась с вами восемь лет. Знаю, что вы, по сути, вышвырнули ее из своей жизни, как только выяснили, что она больна. И знаю, что вы, кажется, почти забыли о ней ради новой семьи, которую для себя построили, — сказал я, повернувшись к нему лицом.
Он сжал челюсть.
— Фелисити — неуравновешенная молодая женщина, которая нуждалась…
— В отце, который не выкинул бы ее на попечение страны в шестнадцать лет и не повернулся бы к ней спиной.
— Как ты смеешь осуждать меня! — огрызнулся он. — Ты вообще представляешь, каково это, иметь дело с людьми вроде них? Я был женат на ее матери четырнадцать лет, и спустя три года после нашей женитьбы ей диагностировали шизофрению. Мне пришлось пройти через все это. Она часто находилась в депрессии, ее настроение постоянно менялось. Хуже всего было, когда у нее появлялась апатия ко всему, даже к собственному ребенку! Однажды я пришел домой, и увидел, что за целый день никто не накормил и не переодел Фелисити! Где была ее мать? Курила на заднем дворе! Ты понятия не имеешь, каким адом была такая жизнь. Бессонница, отсутствие гигиены, отсутствие аппетита… она умирала на моих глазах каждый гребаный день. Когда она умерла, я испытал облегчение. Каждый день перестал быть подобен сражению. Затем Фелисити начала вести себя точно так же, и я просто не мог снова пережить все это. Не мог!
Я не мог ничего с собой поделать, и представил ту жизнь, которую только что описали мне, и как жила Фелисити. С самого детства ее жизнь не была сказкой.
— Она — ваша дочь. Когда все становится плохо, когда не остается ничего, кроме ее плача в пустой квартире, вы должны быть тем, на кого она может рассчитывать. Разве не это означает быть родителем? Неужели вы думаете, что имеете большее значение, чем ваши дети? В вашем понимании это нормально, отказываться от них, когда наступают тяжелые времена? Все, что вы сказали, звучит ужасно, но не для вас, а для ее матери, которая не смогла справиться с этим. Для Фелисити, которая провела шесть лет своей жизни, веря, что у нее есть любящие, заботливые друзья, и, в конце концов, для меня, поскольку именно я пришел и лишил ее всего этого.
Мой водитель открыл для меня дверцу машины, но губернатор Форд продолжил:
— Не веди себя так высокомерно и могущественно. Теперь у тебя есть только два варианта. Остаться с ней, так как ты, очевидно, любишь ее, и пройти через все то, через что пришлось пройти мне. Тогда ты поймешь, что я имею в виду, когда говорю, что не мог наблюдать за тем, как она увядает. Либо тебе придется уйти из ее жизни, как сделал это я. Тут лишь два пути: или ты страдаешь вместе с ней, или она страдает в одиночестве. В любом случае, она все равно страдает.
Ничего не ответив, я сел в машину, и когда дверь закрылась, ударил кулаком по переднему сиденью.
— Черт побери!
Сначала я был в шоке. Затем мне захотелось убедиться, что Фелисити окажут помощь. Теперь же я просто был чертовски зол и сбит с толку.
Как все стало так плохо за такой короткий промежуток времени?
Я могу справиться с этими ужасными лекарствами, от которых становлюсь слабой. Могу даже стерпеть здоровое питание. И даже почти смирилась с отсутствием вина в моей жизни. Но терапия — самое худшее во всем этом.
— Фелисити, — доктор Батлер, крупный мужчина в годах, у которого волосы имеются лишь по бокам на голове, да еще к тому же он носит самые раздражающие галстуки-бабочки, обратился ко мне. Он также был моим врачом, когда мне было шестнадцать лет. Я смотрела в окно, уставившись на кусты роз. Я очень хотела вернуться на пятнадцать дней назад… когда считала, что я просто нормальная девушка с кое-каким багажом.
— Фелисити?
— Я не сумасшедшая, — сказала я ему, все еще глядя в окно. — Знаю, что Марк и Клео не существуют. Знаю, что никогда никого не убивала. Я не сумасшедшая.
— Лекарства…
— Нет!.. — никогда не кричать — один из многих уроков, которые я извлекла, находясь здесь. Сделав глубокий вдох, я повернулась к доктору лицом. — Я ненавижу лекарства. От них я чувствую себя так, будто не имею никакого контроля над телом. Но все равно принимаю их. Знаю, что я не сумасшедшая, но не из-за того, что принимаю лекарства. Я помню маму. Я не похожа на нее.
— У каждого человека шизофрения протекает по-разному…
— Я не безумна.
— Фелисити, наличие шизофрении совсем не означает, что ты безумна. Это означает, что ты больна. Без лекарств ты стала видеть Марка и Клео, как только покинула это учреждение. Ты помнишь, какую последнюю книгу прочла, когда была здесь? Ты принесла ее с собой и всегда держала при себе.