— Вы обещали, что отвезете меня к моему брату.
— Войдите в дом, мадемуазель аристократка, пока нас не арестовали. Таким как вы сейчас опасно показываться на людях. Или вы забыли?
Габриэль. Ее невидящие глаза. Кровь на густых золотых волосах.
— Нет, я не забыла, — она шагнула вперед, спотыкаясь о неровную дорогу. Грязь па дороге начала подмерзать. В своих легких мягких туфлях она чувствовала, какой твердой стала земля. На земле от мороза образовалась корочка, которая поблескивала при тусклом свете луны.
Дверь в дом отворилась, безумный страх сковал все ее тело. Не входи, беги отсюда, беги куда-нибудь, не входи в дверь…
Она начала драться, сдавленный крик застрял у нее в горле, она извивалась в руках, которые ее держали.
Сильная рука схватила ее за плечо и за запястье руки…
— Кристиана! Проснись! Это я, Гэрет!
Она замерла. Сердце ее продолжало бешено колотиться. Какое-то мгновение она не могла дышать. Затем медленно стала осознавать, что это был только сон.
В ночном воздухе был слышен запах мыла, чистого воздуха и прохладной травы. Она увидела вазочку с розами, которую принесла и поставила на камин Полли. При золотистом свете свечи бутоны роз выглядели прекрасно. На столе лежало недописанное письмо к Артуа.
«Мой дорогой друг, Артуа. Сегодня я решила, что тебя нет в живых. Но я все равно пишу тебе…»
Гэрет крепко держал ее в своих объятьях. Он весь пропах солнцем, свежим воздухом. Кожа его была теплой. Он был одет в рубашку из грубой ткани. Биение его сердца громко раздавалось в тишине ночи, дыхание было быстрым.
Она попыталась остановить дрожь. После ночных кошмаров ее всегда охватывал озноб. Она продолжала сильно дрожать, руки и ноги ее тряслись, как от холода.
Кристиана знала, если сейчас она попытается встать на ноги, ноги не удержат ее. Поэтому она просто закрыла глаза и ждала, пока дрожь не пройдет сама собой.
— Черт возьми, — взволнованно прошептал Гэрет, — ты не заболела?
— Нет, — она покачала головой и сделала слабую попытку улыбнуться. — Извини, пожалуйста.
— Не надо извиняться, — он продолжал держать ее на руках, не собираясь отпускать. Гэрет внимательно смотрел ей в лицо своими зелеными потемневшими, почти испуганными глазами. — Что с тобой?
— Ничего, — ей слишком трудно было объяснить, что с ней, и слишком больно, чтобы говорить об этом вслух.
— Черт возьми, что значит это «ничего». Ты меня просто напугала.
Она ничего не ответила. Через некоторое время он пронес ее через комнату и положил на постель, не сводя с нее внимательных глаз. Он взял старый деревянный стул и сел рядом, удобно вытянув ноги. При мягком свете свечи волосы его казались темными.
Некоторое время он сидел неподвижно, и Кристиана позавидовала его спокойствию. Он улыбнулся ей, его зубы казались ослепительно белыми на золотистом от загара лице.
Он наклонился к ней, взял ее руку, повернул на своей ладони, дотрагиваясь до покрасневшей, покрытой волдырями кожи.
— Что вы сделали со своими белыми нежными ручками, моя прекрасная леди, — мягко спросил он, и на щеке его заиграла ямочка.
Кристиана была благодарна ему за то, что он переменил тему разговора и была рада его присутствию в этом тихом домике. Ее ночной кошмар был таким реальным и таким близким, а он был таким земным и таким настоящим, далеким от того мира, в котором она жила раньше!
— Я убрала отсюда это чертово барахло и всю остальную рухлядь, которая была здесь.
— Очень хорошо, — улыбнулся Гэрет, — только ребята будут убиты горем. — Он не выпускал ее руку из своей, от него исходила какая-то уверенная теплота. Кристиане было так хорошо! Ее охватило чувство успокоения.
— Почему они будут убиты горем? — спросила она, желая продолжить разговор, чтобы он не ушел. Нет ничего хуже быть одной после такого ночного кошмара, когда нет сил отвлечься от этих страшных воспоминаний.
— Ну, в этот дом они завлекали местных девушек. В нашем доме уединиться не возможно.
— Я заметила, — Кристиана поморщилась. — Я правильно сделала, что сожгла те старые одеяла.
Гэрет тихо засмеялся.
— Правда? Молодец! Ты поработала сегодня как следует.
— Большую часть работы сделала Полли, — призналась Кристиана. — Она очень сильная, правда?
Кристиана чувствовала теплые сильные мозолистые пальцы Гэрета на своей руке. Большим пальцем он мягко водил по ее ладони. Теплый приятный трепет ощущала она от его прикосновения. У Кристианы перехватило дыхание, она забыла, о чем они говорили.
— Сегодня вечером было очень весело, но мы скучали по тебе. Было много людей, много пива. Время стрижки — великолепное время. Теперь до самого сбора урожая у нас не будет так много работы.
— Я не пришла потому, что слишком устала, — объяснила Кристиана, — а кроме того, мне кажется, что была бы там… лишней. Кажется, я только мешаю всем и причиняю беспокойство.
Гэрет улыбнулся.
— Ты действительно причиняешь беспокойство, даже когда тебя нет. Даниэль требовал объяснить ему, почему ты переехала? Что я должен был ему сказать?
Кристиана вспыхнула.
— Что угодно, но только не правду, — предложила она.
— Как это просто звучит, не так ли? Но на самом деле все не так просто. Я никогда раньше не лгал моему брату, и у него тоже никогда не было от меня секретов. А сейчас я обнаружил, что мы оба не можем сказать правду друг другу.
— Тогда скажи ему все, что хочешь. Все равно все обо мне думают плохо. Так какая мне разница? — слова ее звучали намеренно легкомысленно и горько.
Она убрала свою руку и отвела взгляд от лучистых нежных глаз Гэрета.
— Джеффри говорит, что ты собираешься работать в «Разбитой Чаше». Думаю, что тебе там не понравится. Я не могу представить тебя работающей среди всяких забулдыг.
— Полли считает, что я смогу там работать. Она говорит, что я заработаю достаточно денег. Может быть на них я смогу купить билет в Новый Орлеан. Но, между прочим, тебя это не касается. Почему тебя это должно волновать?
Гэрет откинулся на спинку стула и, казалось, задумался.
— Меня это волнует, — наконец сказал он, — по разным причинам. Во-первых, твой брат оставил тебя под нашим покровительством, и, я уверен, что ему бы не понравилось, если бы ты подносила пиво в какой-то пивнушке. Во-вторых, я не думаю, что тебе понравится та публика. Я не имею ввиду Поли. С девушками в барах обращаются без должного уважения, моя милая. Их может ущипнуть и поцеловать, кто угодно. И, наконец, мне бы этого тоже не хотелось.
Сердце Кристианы забилось. Она взглянула ему в глаза, пытаясь понять, не дразнит ли он ее.
— Против своей воли, я вдруг понял, что ты мне не безразлична, я все время думаю о тебе.
Какие простые слова, и как странно, что они так взволновали ее. Сердце ее задрожало, как натянутая струна, издающая нежный вибрирующий звук.
Она взглянула на Гэрета и увидела, что он внимательно рассматривает свои ногти. На его красивое лицо падала тень от свечи.
— Ну ладно, — он выпрямился на стуле и улыбнулся ей слегка грустной улыбкой. — Мне нужно идти. Я просто пришел посмотреть, как ты здесь устроилась и увидел, что ты спишь на ступеньках. Чтобы ты не продрогла до костей, я решил внести тебя в дом.
Ей не хотелось, чтобы он уходил, не хотелось оставаться одной в доме. «Нет, — поправила она себя, — тебе хочется, чтобы он остался, чтобы снова взял тебя за руку, чтобы смотрел на тебя своими зелеными глазами. Тебе хочется, чтобы он поцеловал тебя, глупая ты девушка».
Она вспомнила, как они вместе были в озере. Ее обнаженная грудь касалась его груди, ее ноги обвивали его сильные бедра, его язык ласкал ее язык.
При этом воспоминании ее всю обдало жаром. Щеки ее запылали, губы затрепетали.
Кто узнает об этом?
«Если бы я была девственницей, я бы отдалась уже раз десять», — сказала Полли. Интересно, как это происходит? Полли, конечно, знает.
Кристиана вздохнула, дрожа и взглянула на Гэрета. Он спокойно сидел, не сводя с нее глаз. Густая прядь волос закрывала его высокий лоб.