₰₰₰
От пекла на улице спасал лишь ветерок, а вот от нескончаемого потока мыслей ничего не помогало. Нит уже около пяти минут прятался за деревом и наблюдал за голубоглазой красавицей, которая с головой погрузилась в чтение книги. Юноша хотел извиниться за произошедшее и расставить все точки над «i», чтобы со спокойной душой продолжить общение с объектом своих тёплых чувств. Она его первая и, наверное, единственная любовь…
— Вай, я знаю, что ты не хочешь со мной разговаривать, но, прошу, выслушай! — начальник стремительно приближался к девушке, от неожиданности та подскочила и прижалась спиной к дереву, прожигая юношу взглядом.
— У-би-рай-ся, — холодно произнесла горничная, откидывая книгу в сторону. Она собиралась уйти, но Норай прижал хрупкое тело к дереву, не отступая от своего плана действий.
— Я влюблён в тебя! Прости, что говорю об этом так внезапно, но прошу, дай мне шанс на…
По укромному уголку сада разнесся стон боли и хруст костей. Эрестер кинула парня на землю и поставила ногу рядом с его пахом, показывая тем самым своё недовольство. Девушка дала понять смертному, что он пересёк черту дозволенного и разозлил её не на шутку. Никто не имел права так обращаться с голубоглазой, кроме Кроули — служанка очень хотела, чтобы её немедленно прижал к дереву несносный Основатель.
— Что ты несёшь? Влюблён? Это что, шутка такая? — Эрестер надеялась, что слова начальника ложь, ибо если это правда, то парень вляпался. — Ты ненормальный. Нит, знаешь же, что я с Кроули, и он убьёт тебя, если вдруг узнает…
Серовласая дёрнулась от собственных слов. Перед ней лежал обычный, жалкий по её меркам, человечишка, но отчего-то девушка не желала его смерти. Карие глаза наполнились неподдельной печалью, что было довольно редким явлением, ведь вся жизнь Норая — фальшь, тонкий расчёт. Хладнокровность Вайлети куда-то исчезла, ей не хотелось убивать юношу, ведь, возможно, он стал её первым никудышным другом. Смертная не испытывала к нему нежных чувств, напротив, шатен частенько бесил её, но к нему Вайлет не испытывала отвращения или привычного равнодушия. Военная убрала ногу и тяжело вздохнула, увидев слёзы в глазах собеседника.
— Я не люблю тебя, Нит, — слова вылетели без всякого труда и обернулись молнией для слуги, ударившей прямо в трепещущее сердце. — Не буду извиняться за свои слова, ведь ты и так всё знал… Тот поцелуй я сочла шуткой, но не проявлением чувств — мой просчёт. Заметила бы раньше, предотвратила бы недоразумение…
Голубоглазая старалась держаться холодно и обойтись без соплей. Парень вытер слёзы и улыбнулся, показывая тем самым, что всё отлично. Очередная ложь. Его отшили, и от этого грудь пронзила немыслимая боль, а дышать становилось всё тяжелее. Нит сдерживал вскипевшие чувства как мог, и Эрестер заметила это. Она просто похлопала начальника по плечу, невесомо поцеловала горячий лоб и безмолвно ушла прочь, даже позабыв об интересной книге. Как только юноша перестал слышать звук шагов, то сразу же дал волю эмоциям. Думаете, мужчины не плачут? Ошибаетесь. Разбитое сердце никогда не заживёт до конца, а рана периодически будет открываться, пуская в жизнь очередную порцию отрезвляющей боли.
Убийца считал, что не заслужил счастья. Поломанный, искалеченный, он надеялся на её благосклонность, ведь они так похожи. Но девичье сердце уже было занято, и это уже не изменить. Смирение в данном случае — лучший и единственный выход для Нита.
Ты уходишь, меня оставляя одну,
Чувства в сердце моем растекаются болью,
И ночами так хочется выть на луну
В бесполезных попытках проститься с любовью.
Но она всё живет, проедая насквозь,
Забираясь сквозь раны под тонкую кожу…
А тебе всё равно, вместе мы или врозь,
Но моё сердце вряд ли забыть тебя сможет.
₰₰₰