И ошиблась.
Он помог мне подняться, притянул к себе и крепко сжал.
Я уткнулась носом в его шею и вдохнула тонкий аромат его одеколона. Отстранившись, Макс поцеловал меня в щеку, прежде чем снова прижаться и улыбнуться мне сверху вниз.
— Спасибо, Кексик, — он удовлетворенно вздохнул. — Мне это было необходимо.
Мое лицо вытянулось. Я моргнула. Потребовалось мгновение, чтобы осознать, что он только что сказал. Очевидно, я неправильно поняла, что это было на самом деле. Это свидание не было шагом вперед в наших отношениях. Для него оно ничего не значило. Вот почему мне нужно было скрывать свои чувства. Именно по этой причине я, скорее всего, навсегда останусь одна.
И это отстой, черт возьми.
Макс
В тот момент, когда сказал то, что сказал, увидел выражение ее лица. Разочарование, печаль и боль. Неужели я только что поблагодарил ее за один из лучших минетов в моей жизни?
Вот почему навсегда останусь один.
Трус и неудачник.
ГЛАВА 34
Елена
Ухитряюсь приклеить улыбку и подавить свои глупые эмоции настолько, чтобы притвориться счастливой, беру Макса за руку и иду с ним к машине. Пока мы едем, держимся за руки. Я смотрю на наши вплетенные пальцы, и у меня сжимается грудь. То, что этот простой жест означает для него, и то, что он означает для меня — две разные вещи. Для меня он значит все. Для него это верный признак того, что он перепихнется позже вечером. Стискиваю зубы и закатываю глаза, отворачиваясь, чтобы посмотреть в окно.
Ты такая глупая. Ему на тебя наплевать. Он заботится только о Сиси. Тебя используют.
Нет.
Эй? Достоинство? Где ты, черт возьми?
Мы заключили сделку, я знала, во что ввязываюсь. И не должна быть так шокирована. Макс никогда ничего мне не обещал. Это я позволила себе потеряться в ложной надежде. Ведь знала, что лучше этого не делать. У меня никогда не будет такой нежной любви, как у Тины и Ника, или такой страстной любви, как у Нат и Ашера. И, может быть, все будет не так уж плохо. Может быть, я буду счастлива и без нее.
Тогда почему твое сердце болит при одной мысли об этом?
Я смотрю на Макса, и он, словно почувствовав это, поворачивается ко мне. Он изучает мое лицо, прищурившись, прежде чем мягко спросить:
— Ты в порядке, детка?
— Конечно, — легко вру я.
Макс сжимает мои пальцы.
— Если ты не хочешь ужинать, то все в порядке. Мы можем просто взять что-нибудь и поехать в твою квартиру. Сиси осталась у мамы на ночь. — Его ямочка появляется вместе с улыбкой. — Могу раздеть тебя и втереть в тебя лосьон. Ну, знаешь, сделать тебе массаж.
Я улыбаюсь в ответ. Почему он должен быть таким невежественным в отношениях, разозлить меня, а потом сказать что-то милое? Почти невозможно злиться на него, черт бы его побрал. Прячу улыбку, закусив губу.
— Втирать в меня лосьон? Помассировать меня? Воу. Мне бы и в голову не пришло подвергать тебя такому испытанию.
Макс вздыхает, подносит мою руку ко рту и целует костяшки пальцев.
— Признаю, что это было бы испытанием, но знаю, что вместе мы пройдем через это.
Вместе.
Мое игривое настроение исчезло с использованием этого единственного слова.
Как долго мы будем вместе?
Мы подъезжаем к ресторану, и Макс занимает место на парковке прямо у входа. Он предупредил меня, что это не модное место, но я не ожидала такого. Мое настроение улучшается, когда он открывает передо мной пассажирскую дверь, как джентльмен.
— Мексиканский? — удивленно спрашиваю я.
Макс пожимает плечами, и я могу ошибаться, но, клянусь, он краснеет.
— Я хотел отвезти тебя туда, где мне нравится. — Он замирает. — Ты ведь любишь мексиканскую кухню, верно?
Я прищуриваюсь и смотрю на него.
— Тебе не кажется, что надо было спросить об этом заранее?
Его лицо драматически вытягивается, прежде чем он поднимает руку и зажимает переносицу.
— Черт, Лена. Мне так жаль…
— Я люблю мексиканскую кухню, — хихикаю я, а потом поддразниваю: — Тупица.
Макс делает глубокий вдох, затем делает долгий выдох. Я беру его за руку, все еще посмеиваясь, и он стреляет в меня взглядом, словно кинжалом. Макс идет рядом со мной, подражая мне смехотворно высоким голосом:
— Я люблю мексиканскую кухню, тупица. — Его голос снова становится нормальным, и он тихо бормочет: — Хочу напомнить, что как только мы уйдем, твоя задница будет моей. На твоем месте я бы это запомнил.
Округляю рот в притворном ужасе и стою на месте, тряся ногами.