Прекрати, Макс! Я не должна любить тебя!
Если он отважится войти в глубокую воду, чувствую, что должна встретить его на полпути.
— Расскажи мне о маме Сиси.
Он тут же напрягается.
— Нет.
Я поднимаю брови от ненависти в его голосе.
— Э-э, ладно.
Некоторое время мы едим молча, и я даю ему несколько минут, чтобы успокоиться, прежде чем замечаю, что он сдулся. Его плечи поникли, челюсти сжались, и он бормочет:
— Она больная тема.
Я киваю.
— Понятно.
Молчание между нами такое плотное, что становится неловко. А у меня не было неловких моментов с Максом с тех пор, как мы встретились. Мне это не нравится. Перегнувшись через стол, я кладу руку ему на предплечье.
— Мы не должны говорить о том, чего ты не хочешь. Но если тебе нужно с кем-то поговорить, я здесь и готова выслушать.
Его взгляд перебегает с моей ладони на его руке, потом на мое лицо, ища. Он с подозрением смотрит на меня.
— И это все? Никаких: «Если я спросила, ты должен ответить» или чушь, типа: «Отлично, мы закончили»?
Уверена, что выражение моего лица кричит об оскорблении.
— Я предпочитаю, чтобы ты был счастлив, и вижу, что разговоры об этом производят прямо противоположный эффект. Так что нет.
Макс закрывает глаза и бормочет себе под нос:
— Она предпочитает, чтобы я был счастлив. Она отменяет свой собственный сюрприз ради баскетбола на инвалидных колясках. Ей наплевать на официантку. — Он поднимает глаза к небу. — Почему ты так со мной поступаешь?
Хм, тогда ладно.
— О чем ты говоришь?
Макс улыбается. Это вынужденная улыбка. Я знаю это, потому что она не доходит до его глаз.
— Ничего. — Он протягивает мне руку, и когда я кладу в нее свою, Макс подносит ее к губам и целует. — Просто рад, что я здесь. С тобой. — Он целует мои костяшки во второй раз. — Нет места, где бы я предпочел быть.
Я мягко улыбаюсь ему.
— Я тоже.
С этого момента ужин становится только лучше. Мы с Максом едим, болтаем и смеемся большую часть ночи, а когда приходит время уходить, он оставляет более чем приличные чаевые для бедной, милой Кейт. Хотела бы сказать, что мое сочувствие глубоко, но солгала бы. Я более чем счастлива быть той, кто едет домой с Максом. На самом деле, в восторге от этого.
Как джентльмен, он открывает передо мной дверцу машины и помогает сесть внутрь. Мы возвращаемся в мою квартиру, и с того момента, как выходим из машины, не можем оторваться друг от друга. Протянув руку, Макс берет меня за шею, притягивает ближе, а затем его губы опускаются к моим.
И я растворяюсь в нем. Поцелуй глубокий и сладкий. Мои колени превращаются в желе, а сердце сжимается сильнее, чем когда-либо. От его мягких губ и запаха его одеколона у меня кружится голова.
Боже, у меня слюнки текут. Макс восхитителен. Невероятно сексуальный.
Мы не можем держать языки и руки подальше друг от друга всю дорогу наверх. Когда добираемся до моей квартиры, я открываю дверь, крепко прижимаясь губами к его губам, и мы входим внутрь, закрывая ее за собой. Его руки обвивают меня, крепко обнимают, направляя в спальню, когда кое-что приходит мне на ум.
Отстранившись от него, я делаю шаг назад, наслаждаясь тихим рычанием, которое вырывается у него. Я спиной вперед иду на кухню, расстегивая джинсы сексуально улыбаюсь. Медленно расстегиваю молнию, засовываю большие пальцы за пояс и стягиваю джинсы с ног. Выйдя из них, подхожу к стойке.
Я вижу тот самый момент, когда Макс все понимает. Огонь вспыхивает в его глазах, и внезапно он начинает срывать с себя одежду. Тихонько хихикаю, пока он сражается с пряжкой ремня. От внезапного возбуждения он стал таким неуклюжим. Макс сбрасывает ботинки, наклоняется и прыгает на месте, чтобы снять носки. Наполовину приспустив джинсы, делает шаг, спотыкаясь о них. Выпрямляется, стягивает рубашку через голову, забывает о пуговицах и застревает в горловине. Он тянет и дергает, пока, наконец, не оказывается свободным и почти голым.
Я легко снимаю свою майку и остаюсь только в своем кремовом кружевном лифчике и соответствующих трусиках французского покроя. И это хорошо, потому что Макс одет только в черно-белые клетчатые боксеры. Он обхватывает свою эрекцию и подходит ко мне.
— Не думаю, что смогу сдержаться, — прикрыв глаза от похоти, признается он.
Потянувшись назад, я расстегиваю лифчик, позволяя ему упасть на руки.
— Не хочу, чтобы ты сдерживался.
Он крепко сжимает свой член через боксеры.
— Это может быть грубо.
Демонстративно спускаю трусики вниз по бедрам, позволяя им упасть на землю.
— Я люблю грубость.
Он оценивающе оглядывает мое тело, затем бессознательно бормочет:
— Ты сводишь меня с ума.