— Ты в порядке, папочка? — Я с трудом сглатываю, давление в ушах нарастает, когда она шепчет: — Мне так жаль.
Я поворачиваюсь к дочери.
— У меня все в порядке. — Нет, это не так. — До тех пор, пока с тобой все в порядке.
Сиси грустно улыбается.
— Я всегда думала, что встреча с мамой будет счастливым воспоминанием.
Я качаю головой и виновато вздыхаю:
— Ох, Сверчок.
Она пожимает плечами.
— Елена сказала мне, что это не важно, что мама не имеет значения. — Она слегка улыбается. — Она разозлилась и сказала, что все, что имеет значение, это то, что у меня есть семья, которая любит меня, и мама не настолько крута, чтобы присоединиться к нашей семье, потому что у нее гигантская палка в заднице.
Елена. Конечно, она так сказала.
К нашей семье.
Наша семья.
Мой желудок переворачивается, а в голове стучит. Такое ощущение, что меня сейчас вырвет. Я встаю и подхожу к своей малышке, крепко обнимаю ее и целую в макушку.
— Я рад, что ты в порядке.
Сиси выпрямляется.
— Не могу представить тебя с ней, — неосознанно пронзая меня в самое сердце, бормочет она. — Она не такая, как Елена. Я думала, она будет клевой, веселой и любящей. — Сиси сужает глаза в раздумье, вероятно, вспоминая сегодняшнее утро. — Она была как... ледышка.
Я рассеянно потираю боль в груди. Сиси смотрит на меня, ухмыляясь:
— Ты бы видел, как Елена кричала на маму. Она даже не испугалась.
Держу пари, что нет.
Я прочищаю горло.
— Думаю, может быть, нам стоит съездить на Кони-Айленд на следующей неделе? Хватит нам волнений на один день. Может быть, мы сегодня просто посидим, посмотрим кино и съедим всякую дрянь, а?
Она протягивает руку и берет меня за руку.
— Я с удовольствием, папочка. — Поглаживая ее волосы, я улыбаюсь ей сверху вниз, прежде чем отойти. Когда выхожу из ее комнаты, она кричит:
— Ты можешь позвать Елену, чтобы она тоже пришла?
Так или иначе, думаю, она любезно откажется. Не то чтобы я винил ее за это. Я засранец. Вместо того чтобы сказать об этом Сиси, я отвечаю:
— Я позвоню ей, обязательно.
Но она не отвечает.
Ни в один из тех восемнадцати раз, когда я звоню.
ГЛАВА 38
Елена
Мне потребовалось больше часа ходьбы, чтобы осознать, что я понятия не имею, где нахожусь. К счастью, мой сотовый, который звонит каждую минуту или около того, находится в моем кармане. Вызываю такси и терпеливо жду его, сидя на каменной ограде роскошного особняка. Какая-то женщина выходит из дома, делая вид, что забирает почту, но вижу, что она смотрит на меня добрым взглядом.
Волна раздражения захлестывает меня, но я подавляю ее. Встав, поворачиваюсь к женщине и улыбаюсь.
— Простите. Я не собиралась здесь сидеть. У меня просто немного болят ноги.
Женщина подходит ко мне. На вид ей лет пятьдесят, глаза добрые.
— Ничего страшного. Сиди, если тебе нужно, куколка.
У меня сжимается горло, и я выдыхаю:
— Я долго шла.
В кармане звонит телефон. Вытаскиваю его.
Звонит Макс.
В отчаянии смотрю на дисплей.
Женщина подходит ближе.
— Ты в порядке, милая?
Этот простой вопрос вызывает у меня бурю эмоций. С вибрирующим телефоном в руке, слезами, заливающими мое зрение, я всхлипываю:
— Я почти уверена, что мой парень только что порвал со мной.
Женщина издает горлом понимающий звук, прежде чем сесть рядом со мной на забор.
— Ах. Юная любовь. — Она гладит мою руку, ее светло-розовые ногти безупречны. — Я уверена, что все будет хорошо. Если нет, то в море полно другой рыбы.
Подавляя очередной всхлип, я шмыгаю носом.
— Но они не похожи на Макса. — Я смотрю на нее. — Это он. Моя сахарная эйфория.
Мой телефон звонит снова и снова, и женщина кивает на сотовый в моих руках.
— Похоже, кто-то очень старается с тобой связаться.
Понизив голос до шепота, я говорю ей:
— Мне сейчас не очень хочется с ним разговаривать.
Она молча сидит рядом со мной, ее присутствие — опора, о которой я и не подозревала, что нуждаюсь от этой женщины, которую даже не знаю.
— Знаешь, когда мы были моложе, у моего Стэна был дар говорить ужасные вещи в гневе. Вещи, которых он не имел в виду, но которые все равно причиняли мне боль.
Я использую свой рукав, чтобы вытереть слезы.
— Что вы делали?
Она улыбается мне, ее глаза полны мудрости.
— Прощала его. Каждый раз.
Я морщу нос.
— Не знаю, смогу ли я это сделать.
Она слегка пожимает плечами.
— Ты когда-нибудь говорила что-то, чего не следовало говорить? Что-то, что причиняло кому-то боль, не желая этого?
Я? Да, было. Не раз. Я киваю, и она спрашивает:
— Как ты себя при этом чувствовала?
— Как дерьмо, — шепчу я.
Она издает тихий смешок.
— Именно. Вот так твой кавалер, Макс, твоя сахарная эйфория, чувствует себя прямо сейчас, ты бы хотела, чтобы он чувствовал себя еще хуже из-за этого?
Я отрицательно качаю головой.
— Я не говорю, чтобы ты бежала к нему с распростертыми объятиями, милая. — Она подмигивает, нитка жемчуга на ее шее блестит на солнце. — Нет ничего плохого в том, чтобы немного испытать чувство вины. Иногда молчание — лучшее наказание, которое женщина может показать мужчине.
Перед домом останавливается такси, и мы обе встаем. Я поворачиваюсь к ней.
— Вы со Стэном все еще вместе?
— В глубине души, да. — Она грустно улыбается. — Он умер девять месяцев назад, и я очень по нему скучаю. — На ее лице появляется искреннее выражение грусти. — И все бы отдала, чтобы снова услышать его голос, даже если бы это были те обидные слова, потому что я бы простила его снова и снова. Думаю, можно сказать, что Стэн был моей собственной сахарной эйфорией.
Мудрая женщина. Я протягиваю ей руку.
— Меня зовут Елена.
Она мило улыбается и нежно берет меня за руку.
— Я Марта Мэй. Но, пожалуйста, зови меня Мэй.
Я сжимаю ее руку.
— Спасибо за беседу.
Когда я иду к такси, она кричит:
— Елена, любовь — это не гордыня. — Когда я поворачиваюсь, она добавляет, слегка наклонив голову: — Иногда тебе приходится отбросить свою гордость ради любви. Но те времена, с правильным человеком, полностью стоят того. Помни об этом, дорогая.
Мягко улыбаясь, я сажусь в такси и сообщаю адрес своей квартиры. Когда такси отъезжает, Мэй, улыбаясь, машет мне рукой. Я прислушиваюсь к словам мудрой женщины.
Любовь — это не гордыня.