Совершенно не обращая внимания на мою стервозность, он улыбнулся.
— Я знаю, Кексик. Наверное, это в моем характере — помогать людям.
Меня окатила суровая реальность. Я вдруг вспоминаю, что он отец-одиночка и круглые сутки ухаживает за ребенком с травмой спинного мозга. Что, черт возьми, со мной не так? Ни один мужчина не выводил меня из себя до такой степени. Мне это не нравится. Я веду себя не естественно. Я порядочный человек, черт возьми! Может, не всегда хороший, но стараюсь. Я душа компании. Всегда даю людям шанс, иногда больше, чем они заслуживают. Знаю, что Макс хороший парень. Мне стыдно, что я так с ним обращаюсь. Не думаю, что он сделал мне больно нарочно. Он просто какой-то... беспечный. Что-то вроде мужской версии сумасбродки.
Наша официантка подходит к столику, когда мы просматриваем меню. Это женщина средних лет со светлыми волосами, голубыми глазами и пышными формами. Она мне сразу понравилась, я чувствую между нами кармическую связь.
Она замечает Макса и закатывает глаза. Макс улыбается ей.
— Шелли, детка, давненько не виделись.
Она что-то записывает в блокнот.
— Макс, милый. Не заговаривай мне зубы. Я знаю, что ты мне изменяешь.
Он прижимает руку к сердцу.
— У них у всех есть яйца и бекон, но я клянусь, Шелл, я люблю только тебя.
Он подмигивает, и я борюсь с улыбкой. Он такой придурок. Такой сексуальный придурок.
Она фыркает.
— Да, да. Вы все заблудились, но все равно возвращаетесь к Шелли. — Она смотрит на меня и тепло улыбается. — Привет. Я Шелли.
Улыбаюсь в ответ.
— Елена. Приятно познакомиться. У меня такое чувство, что ты меня еще увидишь. Я живу дальше по улице.
Ее улыбка становится еще шире.
— Это замечательно, дорогая. Я определенно надеюсь увидеть тебя здесь. И часто.
Как будто ничего не может с собой поделать, Макс, должно быть, чувствуя себя обделенным разговором, объявляет:
— Мы вернемся в следующий уик-энд. В то же время. Я приведу Сиси.
Мы?
Улыбка Шелли смягчается при упоминании Сиси.
— Буду ждать. Так что я могу вам предложить?
Я заказываю мюсли и апельсиновый сок. Макс — банановый коктейль и «Большой завтрак». Понятия не имею, что это такое, но это звучит, эм, очень мощно. Шелли берет наши меню, и мы остаемся на противоположных сторонах кабинки, которая прямо сейчас почему-то кажется слишком маленькой. Макс пристально смотрит на меня.
— Что?
Он открывает рот, чтобы заговорить, но слова не выходят, и резко закрывает его. Я с облегчением выдыхаю. Это было близко. Я счастлива сидеть здесь в полной тишине. Правда.
Шелли возвращается с нашими напитками, ставит их на стол.
— Еда скоро будет готова, ребята.
Она уходит, а я делаю глоток апельсинового сока.
— Почему я тебе не нравлюсь?
Мой единственный глоток превращается в два. В три. Еще сок. Прямо сейчас сок такой вкусный. Мне вдруг так захотелось пить, что я пью, пью и пью, пока не глотаю воздух.
Святое дерьмо. Я выпила все до капли.
— У меня впереди целый день, девочка, — мягко нажимает он. — Мы должны покончить с этим.
Мне позарез нужно сбежать пописать. Макс внимательно смотрит на меня, и он не отпустит меня без ответа.
Я вздыхаю и откидываюсь на спинку скамьи.
— Дело не в том, что ты мне не нравишься, Макс. Я тебя не знаю. Ты просто делаешь то, что мне обычно не нравится в парнях. — Тереблю соломинку в своем теперь уже пустом стакане. — Проблема не в тебе, а во мне.
— Я в это не верю.
Я резко вскидываю голову.
— Что?
Его золотистые глаза устремлены на меня.
— Такая девушка, как ты... она не проблема, — отвечает он со всей серьезностью. — Она классная. В смысле, думаю, что ты классная, и это заставляет меня думать, что я сделал что-то, чтобы разозлить тебя.
Я классная? Мое сердце трепещет и прислоняется к ближайшей стене, испуская мечтательный вздох. Мускул на моей щеке тикает от того, насколько он оказался прав, ткнув пальцем в небо.
— Ты ничего не сделал. — Ложь звучит так же слабо, как и человек, который ее произносит.
Он постукивает пальцем по столу и избегает моего взгляда. Когда Макс снова заговаривает, его голос звучит спокойно и осмысленно:
— Не знаю, что я сделал. Скорее всего, сделал это не намерено. Так что, может быть... если извинюсь сейчас, надеюсь, ты примешь мои извинения, и мы сможем быть друзьями, потому что, — произносит он с серьезным выражением лица, — мне бы не помешал еще один друг. — Он поднимает голову, и в его глазах нет ничего, кроме искренности. — Еще один друг — это всегда хорошо.
Это звучит почти как мольба, которую я отказываюсь игнорировать.