Они проговорили почти два часа в тот первый раз и каждую неделю после этого. Мать не давила, не требовала знать, где была Эви или почему она уехала. Эти еженедельные звонки стали для неё связующим звеном, которое поддерживало её, когда она боялась, что может потерять себя.
— Ты никогда не догадаешься, с кем я столкнулась сегодня на мессе.
— С кем? — ухмыльнулась Эви.
— Хелен Магуайр!
— Из средней школы? — Эви влезла в зелёный сарафан, изловчившись, чтобы застегнуть молнию.
— Да, я была удивлена, что она не загорелась, просто находясь внутри!
Эви рассмеялась, когда весёлый голос матери защебетал ей в ухо. Боже, как она прожила столько лет без этого? Она не узнала и половины имен, которые упоминала мать, рассказывая свою историю, но это не делало её менее увлекательной. Сплетни всегда были любимым хобби её матери.
Каждую неделю она разгружала свою душу на мессе, чтобы потом снова нагрузить её, делясь всеми новостями, которые она собрала. Кто выходил замуж, кто был беременным, кто изменял, кто был беременным и изменял. Если вы хотели что-то узнать о ком-то, достаточно было спросить Мэри Элизабет О`Брайан.
— А чем ты занималась?
Она задавала этот вопрос каждый раз, когда звонила, и Эви всегда давала какой-то неопределённый ответ о сумасшедшей работе или суматошной жизни. Если Мэри Элизабет и хотела узнать больше, она не лезла на рожон.
— Только что вернулась из рабочей поездки. Быстрый оборот.
— О, хорошо. Надеюсь, всё прошло хорошо.
— Да, всё было замечательно.
Наступила долгая пауза.
— Эви?
— Да? — спросила Эви, когда её мать не продолжила.
— Ну, я просто хотела спросить... — Эви услышала шаркающий звук на заднем плане. — Неважно. Я думаю, твой отец дома, так что мне пора бежать. Эй. Я люблю тебя, милая девочка.
Хмурый взгляд Эви сменился улыбкой.
— Я тоже тебя люблю, мама. Скоро поговорим.
Чувствуя себя значительно свободнее, она спустилась на лифте в вестибюль, радостно насвистывая, и вышла на улицу под лучи раннего весеннего солнца. Шум улицы доносился до неё, когда она пробиралась между бродячими туристами с наклоненными вверх лицами, чтобы полюбоваться возвышающимся зданием из стекла и стали, и торопливыми местными жителями, опустившими глаза в свои телефоны или на тротуар.
Когда на светофоре переключился свет, она перешла улицу вместе с толпой людей и свернула за угол. Войдя в ресторан, сдвинула солнцезащитные очки на макушку и ответила на любезную улыбку хозяйки, которая провела её к столику на одного. В помещении ресторана вокруг неё было шумно, и, изучая меню, она пропускала через себя разговоры.
Пара слева от неё пыталась решить, где провести свой летний отпуск. Жена хотела воссоздать их парижский медовый месяц, а муж хотел провести лето на яхте в Греции. Эви была уверена, что жена получит путевку в Париж, когда заметила, как муж пялился на задницу официантки.
За столиком перед ней сидели двадцатилетние девушки, сетовавшие на то, как несправедливо, что их отцы на самом деле ожидают, что они устроятся на работы, в то время как всё, что они хотят, — это наслаждаться летом и работать над своим загаром. Эви фыркнула в свою мимозу, когда одна девушка назвала своё новое пособие жестоким обращением с ребенком.
Помимо громкого нытья за столом избалованных маленьких богатых девочек, живущих на папины деньги, её внимание привлекла ещё одна пара. Они были моложе, чем супружеская пара, всё ещё спорящая из-за Парижа или Греции, им было слишком хорошо друг с другом, чтобы быть на первом свидании, но не настолько утомленными, чтобы встречаться годами. Юная любовь, когда она всё ещё смеялась над его шутками, а он проводил кончиками пальцев по её руке, просто чтобы быть рядом с ней.
Воспоминание, которое она похоронила давным-давно, о мальчике, который смотрел на неё глазами, полными любви и обещаний, чьи пальцы касались её руки, просто чтобы почувствовать её, всплыло в памяти, и она снова спрятала его глубоко внутри себя. Эта глава её жизни была закрыта. Она уже выплакала достаточно слёз из-за того, чего никогда не могло быть, и не собиралась тратить время на это снова.
Когда толпа на бранче поредела и шум разговоров утих, Эви отодвинулась от столика и пошла длинным путём обратно к своей квартире, минуя несколько любимых бутиков и магазинов. Французская пекарня бледнела по сравнению с настоящей французской кондитерской, но она не смогла устоять перед macarons и прекрасным мини-лимонным пирожным, усыпанным свежей малиной.
Она не очень любила моду, за исключением тех случаев, когда с её помощью можно было завязать разговор с женой банкира, чтобы узнать больше о привычках её мужа, или столкнуться с ним в примерочной, чтобы сделать копию ключа от его дома. Но она купила пару платьев и новую блузку в бутике, где продавались только уникальные изделия ручной работы.
Облака закрыли солнце и потемнели до раздражающего серого цвета. Прямо под выхлопными газами и потом она почувствовала запах дождя и ускорила шаг. Она едва успела войти в вестибюль своего здания, как небо разверзлось, и она услышала крики людей, которые бежали в укрытие или просто продолжали идти в своей оживленной нью-йоркской манере. Ньюйоркцев ничто не пугает.
Швейцар кивнул, когда она направилась к лифтам. Когда она отпирала дверь, её телефон запищал из внутреннего кармана сумки, и она поставила пакеты с покупками на кухонный стол, чтобы достать его. Выведя несколькими нажатиями сообщение на экран, она нахмурилась.
Привет, милая. Сегодня не могу говорить. Позвоню в другой раз. — Мама
Эви положила телефон на столешницу, второй раз просмотрела сообщение. Ни разу мама не писала ей смс. Эви даже не была уверена, что она знает, как это делается. И почему она сказала, что не может говорить сегодня, когда они разговаривали раньше?
Она повернулась, чтобы положить коробку с выпечкой в холодильник, достала бутылку воды и сделала глоток, чтобы охладить горло, которое внезапно стало горячим и сухим. Вероятно, этому внезапному сообщению было вполне рациональное объяснение. Может быть, она собиралась перезвонить после того, как их разговор прервался, но теперь не смогла. Возможно, так оно и было. Не о чем беспокоиться.
Она ещё раз перечитала сообщение, вытирая ладони о бёдра. Что-то ещё в нём показалось ей странным, но она не могла понять, что именно. Она попыталась подавить беспокойство, которое пронзило её. Она вела себя нелепо.