Господи, пусть он захочет этого ребенка так же сильно, как я.
Когда Рейн застал ее склонившейся над ночным горшком третье утро подряд, его торжествующий возглас заставил ее вздрогнуть.
— Ради Бога, Рейн, в чем дело?
Она вытерла лицо намоченным в холодной воде полотенцем. Рейн улыбаясь подошел к ней. Ее сердце заколотилось, когда она увидела радость на его дорогом прекрасном лице.
Он обхватил руками ее ноги и поднял, так что их лица оказались рядом.
— Скажи мне, что то, о чем я думаю, правда. Джоселин опустила руки ему на плечи, у нее закружилась голова от облегчения, когда она увидела радость в его глазах.
— Правда в том, что если ты не поставишь меня сейчас на пол, то тебе придется испытать на себе не очень приятные последствия этого опрометчивого действия.
— Ну и пусть.
Она улыбнулась еще шире.
— Мне кажется, что есть все основания считать, что у нас будет ребенок.
Он снова закричал, еще громче, чем прежде, и обнял ее еще крепче.
— Ты рискнешь кружить меня?
Гортанно рассмеявшись, Рейн опустил ее на пол.
— И не подумаю. Честно говоря, я не стану делать ничего, что могло бы повредить нашему ребенку.
Джоселин нервно гладила руками отвороты его сюртука.
— Так ты действительно рад? Я не знала, что ты скажешь. Я хотела немного подождать, удостовериться, прежде чем сообщить тебе.
Рейн перестал улыбаться.
— Никогда не бойся ни о чем мне говорить. Я твой муж, Джо. Твои проблемы — мои проблемы, но и твои радости — тоже мои.
Джоселин протянула было руку к его лицу, но на нее напал новый приступ тошноты. Она отвернулась от его обеспокоенного лица и поспешно убежала за ширму, за которой стоял горшок.
— Хотела бы я, чтобы и мое утреннее недомогание было твоим, — ехидно заявила она из-за перегородки и услышала, как Рейн расхохотался.
Через две недели тошнота почти прошла, лишь временами продолжая беспокоить Джоселин, если она съедала днем что-нибудь не то. Они с Рейном вернулись к своим страстным занятиям любовью после того, как Джо заверила его, что ребенку это не повредит. Теперь она чувствовала их близость еще острее из-за того, что носила в себе его частичку. Она молила Бога, чтобы и Рейн испытывал к ней подобные чувства.
— Мне хочется, чтобы мы никогда не приплывали, — сказала она.
Рейн обнял ее, прижимая к своей груди.
— Иногда и мне этого хочется.
Она подняла голову, стараясь встретиться с ним взглядом.
— Мы мало говорили о проблемах, которые ждут нас впереди. Что будет, когда мы вернемся, Рейн? Что скажут люди? Что они сделают? От одной мысли, что вас с Александрой станут избегать из-за меня, мне делается больно.
Рейн поцеловал ее в лоб.
— Что бы ни случилось, все будет не из-за тебя. Это я похитил женскую честь у невинной девушки. И это я обвинил тебя в преступлении, которого ты не совершала.
И это у него был враг, желавший его смерти. От этой мысли у нее внутри все сжалось.
— Мы станем отверженными? Рейн вздохнул и посмотрел на море.
— На нашей стороне власть и богатство. Мы исправились. А свет смотрит сквозь пальцы и на гораздо худшее.
— Мне трудно в это поверить.
— Ты когда-нибудь слышала о Псе, Иноходце и Крысе?
Джоселин рассмеялась.
— Нет, не думаю.
— А о пятом герцоге Девонширском, герцогине Джорджине и леди Элизабет Форстер? Они одно время жили втроем.
— Втроем? Ты хочешь сказать…
Он усмехнулся.
— Именно так.
— Они что… все трое… были в связи друг с другом?
— Menage de trois[30], как говорят французы.
— Но их отношения, безусловно, тщательно скрывались.
— Леди Элизабет переехала к герцогу и герцогине. Случилось так, что обе женщины родили ему детей. Все это дурно выглядело, но все трое остались закадычными друзьями.
— И уважаемыми в свете?
— Даже если их и не уважают, то во всяком случае терпят. Салон герцогини — один из самых популярных в Лондоне.
Джоселин прижалась к Рейну, опустив голову ему на плечо. Его палец гладил прядь ее волос.
— Если дело обстоит так, то у нас есть хотя бы надежда.
— Предоставь все мне, любимая. Если это можно провернуть, я позабочусь об этом.
Он произнес это небрежно, но Джо понимала, что ему придется совершить небольшое чудо. А теперь ей еще нужно позаботиться о ребенке. Джоселин вздохнула и взглянула на скучный серо-голубой океан. Рейн не говорил, как будет рад вернуться домой. Он очень хотел повидать сестру, своих близких друзей Доминика и Кэтрин, очень хотел, чтобы жена и будущий ребенок обосновались в новом доме.
С более ранним кораблем он отправил Доминику письмо, которое должно было прийти за неделю до их возвращения и подготовить их к предстоящей свадьбе, хотя в тот момент Джоселин еще не дала согласия. Рейн хотел, чтобы у его близких было время примириться с его решением, он объяснил свою ошибку и свое намерение все уладить. Он молил Бога, чтобы они все поняли и приняли Джоселин как его жену.
Когда корабль приблизился к гавани, Рейн стоял рядом с Джо у борта. Лондонский порт был таким же, каким он оставил его: на мачтах бесконечных судов, заполнивших гавань, развевались флаги всевозможных стран. Торговцы разложили свой товар вдоль причала, а проститутки искали клиентов, скрывая под густым слоем пудры следы сифилиса на лице. Широкоплечие грузчики соседствовали с моряками в парусиновых штанах и тельняшках или в форме флота Его Величества.