– Неважно. Сибель все объяснит. Дайте мне человека, который отвезет меня к Саймону или Ричарду. Я должен рассказать им, что по этой дороге следует армия и...
– Нет! – воскликнула Сибель. – Не покидайте нас.
На мгновение Уолтер пришел в недоумение. Вряд ли Сибель испытывала необходимость в его защите в такой непосредственной близи от Абергавенни и в обществе Рианнон с удвоенным отрядом людей. Она понимала опасность столкновения с дозором и быстро следовала всем его указаниям, но не выказывала признаков страха. Затем до Уолтера дошло, что она боялась за него. Это было приятно и послужило бы ему теплым утешением в предстоящей битве. Уолтер улыбнулся ей и покачал головой.
– Я должен ехать, и немедленно, – сказал он.
– Вы снова сломаете ключицу и станете непригодным к сражению, – парировала Сибель.
– Я буду осторожен, – уверил ее Уолтер, нежно улыбнувшись, но взгляд и голос его оставались непреклонными.
Зная исход подобного спора, Рианнон не стала вдаваться в подробности и объяснила по-валлийски своим людям, что один из них должен проводить сэра Уолтера к Саймону или, если тот находился в разведке, к лорду Пемброку. Эфан, который немного говорил на французском, вызвался поехать, и Рианнон отвернулась от Уолтера и Сибель как раз в тот момент, когда последняя сказала:
– Да поможет вам в таком случае Господь, милорд.
Сибель произнесла эти слова спокойным голосом, опустив ресницы. Она получила хорошую выучку. Она знала, как должным образом расставаться с мужчиной, когда все доводы исчерпаны, а уговоры бесполезны, ибо не раз видела, как матушка и бабушка расставались со своими мужьями. Однако она не знала, каким это было мучением, ценой каких усилий и какого страха те выжимали из себя спокойные слова. Ничего плохого не случится, сказала она себе, едва осознав, что Уолтер уже скакал по дороге в обратном направлении. Затем она пустила Дамас рысью рядом с Цифлим. Ее пугало лишь то, что кость Уолтера еще не срослась как следует, и, если ключица вдруг сломается, он не сможет держать щит должным образом. Но Ричард будет знать об этом, и либо отстранит Уолтера от сражения, либо будет защищать его.
– Я тоже боюсь, – произнесла Рианнон высоким, дрожащим голосом. – Сибель, не поехать ли нам в лагерь? Там мы сможем остаться с нашими мужчинами и слугами.
Страх откликнулся на страх. Сибель повернулась и увидела, каким испуганным стал взгляд Рианнон.
– Ты же знаешь, что мы не можем этого сделать, – ответила Сибель. – Тебе ведь известно, какую опасность мы будем представлять для наших мужчин, если... если битва вдруг примет скверный оборот, – голос ее начал дрожать, поэтому она замолчала, овладела собой и решительно продолжила: – Ты обещала Саймону, что будешь осторожна, если он оставит тебя при себе до начала сражения – ты сама мне об этом говорила. С ними не случится ничего дурного. Подумай, как часто они сражались и возвращались целыми и невредимыми. И... и если кого-нибудь из них вдруг ранят, а мы с тобой попадем в плен к Монмуту, кто будет ухаживать за их ранами?
Рианнон вздохнула, и ее напряженный взгляд заволокло слезами.
– Я ненавижу этот страх, – прошептала она.
Сибель это чувство тоже не нравилось; однако страх оберегал ее от напрасных мучений.
Узнав, что в замок приехала Сибель, Мари пришла в неописуемый восторг. Она сидела у камина и оттачивала слова, с помощью которых намеревалась расстроить помолвку Сибель, вонзая иголку в вышивание, будто это была не ткань, а сердце Сибель. Но тревога не давала покоя ни Рианнон, ни Сибель, поэтому у Мари не появлялось возможности сообщить свою новость.
Однако она все же сделала попытку; как только Рианнон и Сибель вошли и приветствовали Жервез учтивыми реверансами, Мари сказала, что должна сообщить Сибель нечто очень важное. Решив, что известие Мари – не что иное, как очередная грязная сплетня, Сибель со всей вежливостью ответила, что очень скоро выслушает ее, но сначала осмотрит раны, которые получили ее люди во время пути. На этот раз Жервез не стала сокрушаться по поводу того, что высокородной даме не следует пачкать руки о простых воинов. Если бы Рианнон и Сибель не мучил страх, они бы обе заметили, что тут что-то не так, и поняли бы, что Жервез только того и надо, чтобы они ушли. В своем нынешнем состоянии они бы даже не заметили, если бы Жервез исполнила танец живота на столе.
Желая чем-нибудь занять себя, на чем-то сосредоточить все свои мысли, они направились за лекарственными травами, которые привезла с собой в корзинах Рианнон, а затем ознакомились с запасами лекаря, служившего при замке. Оттуда они устремились на половину, где отвели комнаты для больных воинов. Там они с такой тревогой осматривали каждый порез и ушиб, чем невольно напугали бедных мужчин, которые до этого не придавали значения своим несерьезным ранам.
Как только они удалились, Жервез сказала:
– Сестра, прошу тебя, не сообщай леди Сибель о своем... э-э... положении, пока ты не поговорила с Ричардом.
– Почему? – воскликнула Мари. – Ты обещала помочь мне. Это и есть твоя помощь?
– Я помогу тебе, – отчасти солгала Жервез, ибо, чем больше она думала о том, как отреагирует на затею Мари Ричард, тем меньше все это нравилось ей.
Два года в Пемброке, по сравнению с празднествами в Билте и тихими увлечениями и удовольствиями пребывания в Абергавенни, научили Жервез кое-чему. Она жаловалась на одиночество и скуку, когда Ричард воевал во Франции, но там у нее всегда были гости, кто-то приезжал, кто-то уезжал. Она посещала средних размеров городишки с ярмарками и рынками, получала другие незатейливые удовольствия. Пемброк, расположенный в дебрях Уэльса, был совершенно иным местом. Каково бы ни было предназначение этого замка, он ничем не отличался от тюрьмы. Жервез отнюдь не хотела снова оказаться там, особенно из-за никчемной мести своей сестры.