– Ты согласен с заключениями этой горячей головы относительно донесений его людей? – спросил Пемброк Уолтера, с нежностью стискивая руку Саймона.
По вопросу Уолтер понял, что Саймон уже умудрился пересказать все сведения.
– Согласен, и Джилберт Бассетт тоже, – ответил Уолтер.
– Ну, Джилберту хоть десять фунтов золота подари – он и в них увидит свидетельство приближающейся беды. – Пемброк пожал плечами. – Я не сомневаюсь, что они готовятся к войне, но не могу понять, как они узнали, что я собираюсь двинуть свои войска на север. – Он посмотрел на Ллевелина. – Мы были наедине, когда говорили об этом, не считая одного раза за завтраком, но я не думаю, что Уолтер распространил эти новости. Так как...
– Почему Джону Монмутскому должны быть обязательно известны наши планы? – спросил Ллевелин. – Тот факт, что мы заключили союз – а об этом должны знать все королевские войска – подразумевает, что будущие действия должны развернуться близ моих земель. Кроме того, – указал он, – поскольку вы не продолжили атаку в течение первой недели, в то время как знали, что гарнизон в замешательстве, Джон мог решить, что сражение ослабило ваши силы гораздо больше, чем это было на самом деле.
– Я не подумал об этом, – признался Пемброк, нахмурив брови. – Мерзавцы! – воскликнул он, резко вскакивая на ноги. – Они, возможно, замышляют атаку сейчас, пока я здесь.
– Сядьте, Пемброк, сядьте, – сказал Ллевелин. – Никто не проведет армию маршем из Монмута в Абергавенни или Аск раньше того, как туда прибудете вы.
– Они еще не готовы к маршу, – успокоил его Саймон. – Еще два дня назад приготовления были закончены только наполовину.
– Да, но есть кое-что еще, – вставил Уолтер. – Я уверен: что-то из всего нам рассказанного заставило нас поверить, что Джон Монмутский на самом деле знает, что вы планируете отправиться на север. – Он повернулся к Саймону. – Кто это говорил: человек в Цуимду или это был Сиуорд? Сейчас я точно не могу вспомнить, но все мы, в том числе и Бассетт, были убеждены, что...
– Это не имеет значения, – невозмутимо вставил Ллевелин. – Как я упоминал в первый раз, любой знающий меня человек мог допустить такое, а Джон Монмутский в разные периоды времени был мне и другом, и врагом. Давайте, как и Бассетт, полагаться на худшее и думать, что Монмут каким-то образом посвящен в наши планы нападения на Шрусбери.
– В таком случае, я считаю, что мы должны изменить планы, – заметил Ричард.
– Ни в коем случае, – сказал Ллевелин, покачав головой, – как раз напротив. Монмут ожидает, что вы оттянете свои войска из Абергавенни и Аска и двинетесь на север. Не разочаровывайте его. Вы должны действительно увести людей из замков. – Он засмеялся, отметив, как лицо Пемброка искажает гнев. – Сейчас, сейчас, Пемброк. Многие говорят про меня, что я хитрый лис, но еще никто не называл меня дураком. Я сказал, что люди должны покинуть замки. Но я и словом не обмолвился, что они должны уйти далеко.
– Клянусь Богом! – воскликнул Ричард. – Должно быть, я все еще сплю, коль не додумался до этого сам!
Глаза его засверкали, он сдержал улыбку, но не потому, что хотел скрыть радость, а ради своих израненных губ. Ричард все еще не мог спокойно предлагать планы нападения на людей и собственность короля, но относительно собственной обороны он не чувствовал никаких угрызений совести. Если Джон Монмутский покинет свой замок с армией и вооружением с целью захвата замков Ричарда, то Ричард не сомневался в своей правоте и справедливости использовать любые средства при защите себя и своих земель. Несомненно, Ллевелин предлагал засаду.
Уолтеру все стало ясно минутой-двумя раньше, чем Ричарду, ибо близкое знакомство с Саймоном давало ему лучшее представление о том, в каком направлении работает мозг Ллевелина. Однако от этого представления Уолтеру стало как-то не по себе. Ему показалось, что принц Ллевелин с чрезмерным усердием обходит стороной вопрос о том, как новости о намерении Ричарда повести своих людей на север достигли Джона Монмутского.
Уолтер не мог избавиться от вопроса: не сам ли лукавый лорд Гвинедда отослал маленькую пташку, пропевшую интересную историю на ушко Монмуту? Но зачем? Поначалу Уолтер решил, что это было бы безумием, безрассудным актом предательства. Затем он понял, что никакого безумия тут нет вообще. Подобная хитрость должна была имитировать именно то, что якобы намеревалось иметь место.
Джон Монмутский считал, что он нападет и захватит Аск с Абергавенни, пока Ричард будет находиться слишком далеко, чтобы защитить свою собственность. Следовательно, он выведет свою порядочных размеров армию на открытую местность, где для армии Ричарда появится надежда уничтожить ее. Затем, при условии, что войска Ричарда не очень сильно пострадают, они ринутся на север, воссоединятся с людьми Ллевелина, которые возместят, по крайней мере, числом, тех, кто погибнет в сражении с армией Монмута, и нападут на Шрусбери. Несомненно, Ллевелин надеялся, что королевские войска будут сломлены поражением и не придут на поддержку Шрусбери.
Уолтер решил, что никакого предательства нельзя усмотреть – если не считать нечестного способа, с помощью которого он был подготовлен. План давал Ричарду возможность нанести действенный удар, а Ллевелина избавил бы от всякого риска. Вряд ли бы его валлийцы выиграли битву с армией Монмута. Уолтер очнулся от своих мыслей посреди фразы.