Уолтер вспомнил, что неподалеку имелась тропинка, которая вела в безлюдную горную местность. Он не представлял себе, как далеко она уходила, возможно, что через несколько сотен ярдов она упиралась в какую-нибудь деревушку дровосеков, но он думал не о том, чтобы прятаться или обороняться от отряда, который, вне всяких сомнений, не имел к нему никакого отношения, а о том, чтобы убраться с его пути. Он приказал Сибель скакать в хвост, а людям расступиться и дать ей дорогу. Затем крикнул Тостигу отыскать тропинку и увести на нее людей.
Едва прошла минута замешательства, как приказы Уолтера были выполнены. Люди привыкли к немедленному повиновению, а Сибель почуяла опасность в тот же миг, что и Уолтер. Она заставила свою кобылу промчаться между людьми, понуждая ее ударами кнута и криками. Частично она делала это, чтобы приободрить животное, но также и потому, что чувствовала – женский голос предупредит военный отряд, что они не представляют опасности. Всадники сомкнулись позади нее и пустили лошадей галопом. Последним повернул Уолтер. Он не видел приближающийся отряд, но по звуку чувствовал, что тот был уже очень близко, возможно, на следующем повороте дороги.
Поскольку Уолтер не подозревал, что именно он и являлся жертвой, которую искали всадники, то откинул накидку, чтобы обнажить свой щит. Он полагал, что, даже если его цвета не узнают, герб предупредит преследователей или беглецов, что он не являлся ни врагом, ни мишенью. Более того, тот факт, что его щит находился в безопасном положении, а не на руке, готовый к нападению или защите, служил сигналом намеренного нейтралитета. Следовательно, он испытал невероятное потрясение, услышав спустя несколько минут вопли и угрозы в свой адрес.
Хотя Уолтер отказывался верить тому, что слышал, он получил предостережение. Он крикнул скачущим впереди, чтобы те мчались во весь опор, не останавливаясь, даже когда окажутся в чаще, если дорога вдруг закончится, и услышал, как его приказ передали на переднюю линию. Донеслось до него и жужжание стрелы, выпущенной из одного арбалета, затем – из другого. По спине Уолтера невольно забегали мурашки в ожидании недоброго. По крайней мере, тропинка, по которой они следовали, была столь узка, что почти вся опасность, несмотря на град стрел, устранялась. Не более двух человек могли скакать в ряд, и даже при этом Уолтер полагал, что лошади будут так сильно теснить друг друга, что сведут точность выстрелов почти на нет.
Это несколько успокаивало, но, если дорога упрется в деревню или в скошенное поле, они окажутся в безвыходном положении. Огромная опасность подстерегала и в том случае, если бы они рассеялись по лесу, поскольку их отряд и без того был невелик. Стоит им разделиться, как они тотчас же станут легкой добычей. Уолтер выругал себя за то, что не предвидел опасности, но понял, что проклятиями делу не помочь. Кто же им угрожал? Как только до Уолтера дошло, что именно он и является мишенью, то он мгновенно подумал о Гериберте, но казалось абсолютно невозможным, что в происходящем виноват этот человек. Он отсутствовал в зале не больше пяти минут. Не мог же он за такой короткий промежуток устроить засаду, к тому же узнав о том, что Уолтер намерен покинуть Клиро всего лишь минутой раньше. Но больше об этом никто не знал. Должно быть, произошла ошибка; его щит приняли за чей-то другой.
Узнать, являлось ли это ошибкой, не представлялось возможным, а бегство от преследователей, следующих по пятам, не давало ответа. Они нуждались в убежище. Одновременно с мыслью об убежище до Уолтера донеслись крики, предупреждающие о деревне и перекрестке.
– Лучники, в хвост! – взревел Уолтер. – Тостиг, увози миледи по левой дороге, по левой!
Эта дорога уходила в том направлении, откуда они приехали. И поскольку тропинка не обрывалась с появлением деревни, Уолтер надеялся, что она делает крюк и упирается в главную дорогу. Если лучникам удастся задержать преследователей, подстрелив нескольких человек, как только те появятся на узкой дорожке, остальной отряд, возможно, подберется достаточно близко к Клиро, чтобы оказаться в поле зрения стражников на стенах.
Спустя несколько минут Уолтер оказался на небольшом расширении дороги, образованном перекрестком и тремя хижинами дровосеков. Сибель, ее эскорт и навьюченное животное уже исчезли на тропинке (ибо это была всего лишь тропинка), уходящей влево. Гул конских копыт разносился по лесу гулким эхом. Уолтер повернул Бью влево, обогнул ближайшую хижину и снова отчаянно выругался, увидев, что из луков стреляют всего лишь три человека: двое – из-за дальней хижины и один, укрывшись за домом, который объезжал Уолтер. Четвертый человек сдерживал лошадей за третьим ветхим домишкой. Из хижины до Уолтера донесся детский крик, оборванный резким женским голосом, призывающим к тишине между испуганными всхлипываниями.
– Стреляйте в них, как только они высунутся, – сказал Уолтер ближайшему лучнику. – Подстрелите одного или двоих, затем седлайте лошадей и следуйте за остальными. Если сможете стрелять на скаку, стреляйте, но не подвергайте себя опасности.
Он пришпорил Бью, перекинул на ходу щит на руку и повторил приказ. На мгновение он подумал было приказать лучникам подстрелить одну лошадь, надеясь заблокировать дорогу, но не смог отдать такой приказ. Одна стрела или даже три не убьют коня, а в подобном случае бессмысленно было причинять вред невинному существу. Как раз в эту секунду зажужжала тетива, и первый всадник, появившийся из-за деревьев, вскрикнул. Однако поскольку шок и боль заставили его ударить коня, животное ринулось вперед, предоставив лучникам возможность выстрелить во второго всадника. Они попали в него, сделав более удачные выстрелы, ибо наездник выпал из седла.