Правда, он не сказал Джиллиан, что аль-Гамра – это ее отец, он не хотел наносить ей такой страшный удар.
Грэм рассказал ей, что, когда ему исполнилось девять, он надоел Хусаму. Его мучитель увез его на многие мили от их поселения в самое сердце пустыни и оставил умирать под палящим солнцем. Тут Джиллиан резко втянула воздух. Взглянув, Грэм заметил в ее глазах слезы.
Он опять уставился в землю. Еще один взгляд на нее и он сам расплачется. Грэм отринул чувства, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Его оставили в пустыне умирать, но он вернулся через три дня. Идти он уже не мог и полз на четвереньках, но он выжил. Фейзал выступил вперед и сказал шейху, что Грэм смог преодолеть пустыню и этим заслужил право на жизнь. Шейх нехотя даровал Грэму право жить у Фейзала, но поклялся при этом, что Грэм никогда не станет воином. Но Фейзал все равно обучал его. Другие просто не обращали на него внимания и сторонились. Чтобы заслужить их уважение, Грэм стал грабителем. Он участвовал в битвах и набегах, но всегда действовал в одиночку. В конце концов его прозвали Гепардом, одиноким охотником.
– Фейзал как-то сказал мне, что в пустыне не может быть никаких тайн. Пустыня раскрывает в человеке его истинную суть. И пусть я много выстрадал, но никто не сможет отнять у меня душу. А еще он сказал, что если я когда-нибудь потеряю себя, то надо прийти в пустыню, чтобы вновь обрести.
И тут Джиллиан заговорила. Ее голос был нежным, как шелк, и нес ему утешение:
– А сейчас ты нашел себя?
Он немного подумал, уставившись в песок, и сказал:
– Я и сам не знаю.
Джиллиан сидела, обхватив себя руками. Грэм пошел прогуляться и успокоиться, по крайней мере по его словам. Она не рискнула выразить свое сочувствие или хотя бы показать его. Инстинкт подсказывал Джиллиан, что ему не нужна ее жалость.
Услышанный рассказ наполнил ее ужасом. Маленький мальчик, который перенес столько страданий. Теперь понятно, почему в его темных глазах то и дело мелькает боль. Она не знала, сколько разочарований, сколько мук он перенес, не знала, что ей делать, чем помочь ему. Но она точно знала, что любит его.
Издалека донесся плеск воды. Джиллиан встала, пошла к источнику и притаилась за пальмой.
Ее муж стоял по пояс в теплом источнике и с ожесточением мылся. Его красивое лицо было искажено страданием. Точно так же Джиллиан сама отмывалась несколько часов назад. У нее сжалось сердце: «Я люблю тебя, – думала она. – Позволишь ли ты мне любить тебя, Грэм? Сможешь ли?»
Она повернулась и тенью скользнула обратно в палатку.
Еще нескоро Грэм почувствовал, что достаточно успокоился и можно возвращаться в лагерь. Джиллиан не сказала ни слова и только следила за ним беспокойным взглядом. Он уселся на одеяло. Его била нервная дрожь.
Когда Джиллиан заговорила, голос у нее был вполне обычный:
– А другие воины просто не обращали на тебя внимания или…
Грэм глубоко вздохнул:
– На меня смотрели как на изгоя, как на девчонку. Мне приходилось драться за право называться воином.
– И как же ты заслужил это право?
– Я убил своего мучителя в поединке. Потом я отрезал ему яйца и преподнес их в качестве трофея шейху. – Грэм судорожно втянул воздух, ожидая увидеть в ее глазах осуждение или отвращение. Но ничего подобного.
– И что он сказал?
Он с облегчением перевел дух, но все же оставался напряжен.
– Он рассмеялся. Фарик любил жестокие развлечения. Он приказал посвятить меня в воины.
Грэма отвели в Святилище, где мальчики превращались в мужчин, заставили его принести клятву верности и провели обряд обрезания. Было очень больно. Ему предложили болеутоляющий напиток, но он отказался. Он с радостью приветствовал боль.
Потом он капля за каплей завоевывал уважение к себе. Ему постоянно приходилось доказывать свои боевые качества на деле: он убивал больше других, рисковал больше остальных. Он научился контролировать свои чувства. В конце концов дочь Фейзала вышла замуж за мужчину из племени хамсинов, Грэм последовал за ней и стал хамсином, воином ветра.
– Мне отчаянно хотелось, чтобы ко мне относились как к мужчине, – прошептал он, вспоминая те времена, когда ему приходилось бороться за право называться воином.
– И скольких ты убил в бою?
Он попытался увидеть себя ее глазами: жестокий дикарь.
– Несколько сотен. Я не считал.
– А скольких ты любил?
Вопрос застал Грэма врасплох, он отпрянул. Джиллиан сидела спокойно, даже не моргала.
– Не знаю.
– Но меньше, чем ты убил.
– Да, – согласился он.
– Это от того, что ты не позволял себе любить. Потеряв тех, кого ты любил, ты боялся полюбить вновь. Ты и теперь боишься. Потому что не хочешь новой боли.
У него сжалось сердце при воспоминаниях о том, как кровь текла на песок, подобно воде, о предсмертных криках его родителей, о запахе грязных овечьих шкур, о пристальных взглядах и насмешках…
Ему протянули руку помощи. Он не любил людей, которые его вырастили и воспитали. Или все-таки любил?
Он заботился о своей семье. Он готов был умереть, защищая их, особенно маленького сына Кеннета. Но любовь ли это?
– Время не ждет. Давай собираться. – Грэм встал и повернулся к ней спиной, складывая вещи в дорожную сумку. Она обняла его сзади и прижалась. Он напрягся.
– Я хочу тебя, Грэм. Я не требую от тебя клятв, что твое сердце будет безраздельно принадлежать мне. Давай займемся любовью как муж с женой. Я не требую от тебя ничего больше. Ты мне очень нужен.