Прибывшая полиция обыскала все закутки Карнака и музея, но не нашла ничего, кроме валявшейся маски Гора с головой сокола. Никого из участников спектакля не отпускали, допрос длился до утра. Но, кроме того, что Сета играл коллега из Триполи Ибрагим Джами, а Гора должен был изображать Абдул Азиз, они ничего не узнали. Видимо, убийца пробрался в музей перед представлением, убил Абдул Азиза, переоделся в костюм Гора, а затем расправился с Ибрагимом. Неясно было только одно — кому могли помешать ученые-египтологи.
На рассвете я поехала в отель. Лавочники открывали магазины, поднимая металлические жалюзи, раскладывали товар. Восходящее солнце освещало западный берег Нила, город мертвых. В этом свете он не казался зловещим, а выглядел просто позолоченной утренним солнцем скалистой грядой. Долина Смерти. Абдул Азиз ушел туда навсегда. Я знала, что мы никогда не будем вместе, но мысль о том, что мне придется жить без него, ужаснула меня.
Я попросила у портье ключи. Он как-то странно поглядел на меня, и только потом я поняла, почему. На мне все еще был грим Исиды, слегка размытый слезами. Я разделась и легла в постель, надеясь уснуть. Вместо сна меня преследовали какие-то видения: Сет с ослиной мордой тянул ко мне руки и требовал дать обещание вернуть подарок хозяину, потом меня слепило солнце, и я слышала голос Абдул Азиза: «Ведь ты отомстишь за меня, мое Солнечное Око, моя львица, моя Хатор…»
Только потом я рассмотрела то, что мне сунул в руку раненый Ибрагим. Это был просто базальтовый скарабей, черный, тяжелый и гладкий, на его спинке — иероглифы. Словом, скарабей, который можно купить в любой сувенирной лавке. Я решила, что оставлю его себе на память. Плохие воспоминания — тоже воспоминания. Абдул, мой милый, ну как я могу за тебя отомстить, если даже не знаю, за что тебя убили?
ГЛАВА 3
В шумном Шереметьеве на меня навалилась усталость от пережитого, и я почти в полуобморочном состоянии в толпе веселых пьяных туристов, хвастающих красноморским загаром, медленно двигалась в очереди на паспортный контроль. У меня страшно болела голова, ноги подкашивались, и мне казалось, что я вот-вот упаду. Я уже жалела, что не улетела днем позже, но оставаться в Луксоре после всего, что произошло, я не хотела.
Видимо, я сильно побледнела, вернее, как все южане, не столько побледнела, сколько посерела и прислонилась к стене. Все вокруг плыло, сливалось в пестрый хоровод, шум доходил до меня будто издалека. Кто-то взял меня под локоть и повлек в зону паспортного контроля.
— Не беспокойтесь, — сказал незнакомец по-арабски. Меня это не удивило, потому что моя внешность не оставляет сомнений. Было бы странно, если бы он обратился ко мне по-русски. — Я вам помогу. Кажется, вы неважно себя чувствуете…
Я кивнула и послушно поплелась за этим человеком, прижимая к груди сумочку с документами.
Благодаря незнакомцу мы быстро прошли паспортный контроль и направились получать багаж. Мы долго ждали, пока появится моя синяя дорожная сумка, но ее все не было. От всего этого я окончательно расстроилась и расплакалась.
— У вас там было что-то ценное? — сочувственно произнес мужчина, понимая, что мои шансы получить вещи обратно невелики.
— Только слайды, дискеты, копии древних текстов да мой доклад. Остальное — ерунда.
Действительно, я привыкла ездить налегке, потому больше всего мне было жаль моих бумаг.
— Представители компании утверждают, что такая пропажа в аэропорту Луксора или Каира практически невозможна, но они, конечно, готовы выплатить вам компенсацию. — Незнакомец был чрезвычайно предупредителен. Вряд ли после всех передряг я была уж очень хороша собой, чтобы кому-либо хотелось мной заниматься.
Мужчина принес мне пластиковый стаканчик кофе, и я выпила горячую безвкусную жидкость. Как это ни странно, мне стало легче.
— Меня зовут Саид, — представился мой спаситель.
— Я уже догадалась, — улыбнулась я, намекая на его имя. Саид по-арабски значит добрый. Странно, но я сохранила какую-то способность шутить.
— А я Лейла. — Я протянула ему ладошку, и он осторожно пожал ее.
Только теперь я рассмотрела этого человека. Высокий привлекательный мужчина с типичной арабской внешностью и странной улыбкой: она мгновенно вспыхивала, озаряя лицо, и так же быстро гасла. От этого выражение его лица было трудно определить.