Залпом выпив внушительную порцию янтарного напитка и почувствовав, как обожгло все внутренности, Рэй тут же налил себе еще, надеясь растопить ледяную глыбу у себя в груди.
Крофтхэвен встречал гостей тысячей огоньков, светившихся среди листвы сада. На лужайке играл оркестр, официанты в белых перчатках разносили гостям тартинки с креветками, помидоры черри, наполненные муссом из лосося, канапе с нежнейшим сыром-бри и пряные фрикадельки в винном соусе. Бар поражал обилием и разнообразием предлагаемых спиртных напитков.
Если оглядываться на традиции Крофтхэвена, сто пятьдесят человек – это совсем скромная вечеринка. Абрахам и Никола пока пригласили только первых волонтеров из главной штаб-квартиры кампании и нескольких сподвижников, которые обеспечивали Данфорту основную финансовую поддержку. Было еще несколько репортеров из тех, кому Абрахам мог доверять. Но журналисты есть журналисты – они шныряли среди гостей, задавали каверзные вопросы, умело вплетая их в светскую беседу, надеясь любой ценой добыть Новость, хоть какую-нибудь, хорошую или плохую, любую! Хотя любой журналист знает, на плохие больше спрос – заголовки выходят эффектнее.
Рэй стоял у дверей и разглядывал гостей: улыбающиеся лица, горящие глаза и оживленные беседы. Он никогда не любил приемы, но и особенного отвращения к ним тоже не испытывал.
До сегодняшнего вечера.
Всю прошлую неделю он избегал заходить в спальню, а ночи проводил в гостиной на диване. В результате по утрам у него ныла шея и болела голова. К тому же сегодня ему весь день пришлось работать за компьютером, от чего теперь нестерпимо горели глаза.
Но когда к нему подошел Йен, Рэй заставил себя улыбнуться.
– Трудно поверить, неужели всего неделю назад тут все было затянуто желтой оградительной лентой, а ближайший полицейский участок едва не перебрался сюда в полном составе, – негромко сказал Йен брату. – Я готов поверить, что весь этот ужас мне только приснился.
Кивнув, Рэй подхватил бокал красного вина с проплывавшего мимо подноса. То же самое чувство вызывали у него мысли о Тине – словно ничего на самом деле не было, а ему приснился прекрасный сон, под конец неожиданно превратившийся в ночной кошмар.
Вчерашний запой нисколько не помог, подумал Рэй, но, черт возьми, возможно, стоит попробовать еще раз.
– Самое невероятное, что ничего не просочилось в печать.
– Никола подготовила официальное заявление, на днях опубликуют. На самом деле она подготовила два заявления: одно на случай, если выяснится, что это Викки, и второе – если это не она, – сказал Йен мрачно. – Пока ждем результатов.
Рэй поглядел на тетю и дядю, стоявших невдалеке. Хотя они без устали улыбались и обменивались рукопожатиями с гостями, Рэй знал – они каждую минуту с замиранием сердца ждут результатов экспертизы.
Он также знал – они предпочли бы не приезжать на этот прием, но опасались, что их отсутствие могло бы привести к нежелательным вопросам, которые, в свою очередь, неизбежно вели бы к подозрениям: а вдруг в семье Данфортов назревает внутренний раскол? Можно себе представить, какие абсурдные выводы сделают пресс-службы политических соперников Абрахама Данфорта из того невинного факта, что его брат с женой не явились на прием в честь начала его предвыборной кампании.
По этой причине и я тут торчу, тоскливо подумал Рэй. Он не испытывал ни малейшего желания улыбаться и вести светские беседы. Напротив, ему хотелось надеть пару боксерских перчаток и выпустить наружу весь гнев, который накопился в нем с того дня, как Тина ушла из его жизни.
Рэй по-настоящему сходил с ума.
Он каждый вечер надеялся, что прошедший день заставит образ Тины хоть немного померкнуть, что стихнет его тоска, что он будет думать о ней не каждую минуту, а хотя бы через одну. Но на самом деле ему становилось все хуже. Рэй с головой зарывался в работу, он трудился по двадцать часов в день, но выполнял все машинально. Делам не удавалось заслонить образ Тины, который будто навеки отпечатался на сетчатке его глаз.
И хотя он говорил себе, что пришел сюда исключительно ради отца, Рэй знал подлинную причину, по которой он торчит с приклеенной улыбкой посреди этой радостной толпы.
Он надеялся, что Тина будет здесь.
А несколько минут назад Иван с Маришкой появились в сопровождении лишь двух старших дочерей. Рэй подозревал, что Тина не захочет прийти, но, если ему не позволено большего, он, по крайней мере, хотел поговорить с нею. Посмотреть на нее. О таких подачках он теперь мечтал.
И теперь Рэй оглядывал пеструю толпу в смутной надежде, что просто пропустил ее приход, и слушал болтовню Йена, воспевавшего новый сорт кофе, который он закупил для своих кофеен.
– ... зерна округлые, и такой пьянящий запах...
Верно, подумал Рэй, у нее именно пьянящий запах. А ее округлости...
– ... а вкус изумительно мягкий...
Мягкий. Мягкий, как кожа Тины.
– Букет полностью раскрывается...
Рэй вспомнил обнаженную Тину, раскрывающуюся навстречу ему, шепчущую его имя...
Как же ему ее не хватает!
– А что у тебя с глазами? – спросил Йен, прерывая мечтания брата.
– Ничего, – Рэй нахмурился.
Йен наклонился ближе.
– У тебя веко дергается.
– Ну и пусть.
– Понятно. Тина так и не появилась.
– Отстань, Йен.
– Хочешь поговорить об этом? – захихикал Йен. – Ты похож на брошенного щенка.
– Ты меня специально доводишь? – повернулся к нему Рэй.
– Нет, – расплылся в улыбке Йен. – Просто я хотел посмотреть на выражение твоего лица, когда я скажу тебе – Тина стоит в дверях вместе с тетей.
Рэй резко обернулся. У него мелькнула мысль, что Йен просто дразнит его, но все равно не мог удержаться.
И тут он увидел Тину у дверей, и сердце его замерло.
Она была в красном. Глубокий, волнующий цвет красного вина. Платье облегало ее, подчеркивая манящие изгибы ее фигуры, но оставляя зазор тайны между шелковой тканью и кожей. На Тине были босоножки на безумно высоких каблуках, с охватывавшими щиколотку ремешками. Ноготки на открытых пальчиках были накрашены лаком в цвет платья. Того же цвета были ее губы. Тина по-новому уложила волосы, закрепив их часть в виде лепестков на затылке, а остальные свободными локонами рассыпав по плечам.
Когда она повернулась спиной, Рэй увидел алую шнуровку, стягивавшую платье сзади, оставлявшую достаточно и обнаженной спины для мужских глаз, и пространства для воображения.
– Я ее приглашу? – ехидно спросил Йен. – Ну разумеется, если ты сам не собираешься...
– Заткнись, – зарычал Рэй. – Даже не думай об этом, если не хочешь уже завтра попасть на первую полосу «Саванна морнинг».
Йен рассмеялся.
– Шикарная отговорка.
Не отводя глаз от Тины, Рэй сунул брату в руки свой бокал и стал пробираться сквозь толпу.
– Тина, – Яна взяла племянницу под руку. – Умоляю тебя, дыши. Не то упадешь в обморок.
– Я уже в обмороке. – Тина вцепилась в руку тети и потащила Яну обратно к дверям, через которые они вошли минуту назад. – Пожалуйста, я не могу здесь оставаться. Конечно, я говорила, что охладела к Рэю, но это неправда, я лгала.
– Знаю, Катина. – Яна ласково погладила племянницу по плечу, потом, поддерживая, обняла за талию. – Все мы знаем. Мы тоже лгали, когда говорили, что верим тебе.
– Ты знаешь? Вы все знаете? – переспросила Тина в отчаянии.
– Конечно, дорогая.
– Тогда ты понимаешь, почему я не могу здесь оставаться. – Тина чувствовала, что ее накрывает волна паники. – Если я увижу его, то умру.
– Не будь дурой, – сказала Яна – Женщины из нашей семьи не умирают при появлении мужчин, – и добавила, подмигнув: – А вот наоборот – бывает.