– Как долго вы намерены заставлять ждать четырех дам, гражданок города Триндаде? – Джоконда считала себя представительницей определенного класса и, едва заняв место на социальной лестнице, требовала соблюдения своих прав.
Франсиско сглотнул слюну: он сознавал сложность своего положения.
– Почему бы вам не поговорить с ними? – обратился он к Мажико.
Только теперь Мажико узнал посетительниц. Но, вопреки тому что от него ожидалось, лишь пожал плечами. Какое ему дело до устаревших предрассудков в заведении, идущем не в ногу с прогрессом.
– Укажите нам столик, не то мы сами его выберем, – пригрозила Джоконда, делая шаг вперед.
Диана, возмущенная оказанным им приемом, носком ботинка переступила невидимую черту, у которой удерживал их Франсиско.
– На что нам этот скелет, обойдемся без него. Пытаясь удержать Диану, Джоконда не видела, что Пальмира и Себастьяна подталкивают Франсиско.
– А ну, шагай впереди нас, красавчик!
И проститутки решительно вошли в зал. Джоконда, лишенная полномочий вести дальнейшие переговоры, с этой минуты решила, что Франсиско представления не имеет о происшедших в Триндаде социальных сдвигах.
Три Грации царапали паркет тонкими каблуками с железными подковками, Джоконда и Франсиско замыкали шествие.
– Постойте, куда вы? – От огорчения Франсиско говорил высоким, чуть ли не женским голосом, точно кастрат.
Шедшая впереди всех Диана огибала столики, ни один из которых не пришелся ей по душе.
– Нет, не этот, слишком близко к окну. Себастьяна уступила подруге верховодство, которое Диана приняла как нечто само собой разумеющееся.
– Может, этот? – спросила у нее Пальмира. Диана причмокнула толстыми губами. Как женщина осторожная, она понимала всю ответственность за принимаемое решение, которое бросало вызов дурацким порядкам в Триндаде.
– Здесь, у стойки, будет слишком шумно. Мы не сможем поговорить и посекретничать.
С расстояния в несколько метров Джоконда наблюдала, как непринужденно держится отстранившая ее от власти Диана. Пальмира и Себастьяна, опасаясь скомпрометировать подругу, покорно соблюдали субординацию.
Джоконда, оскорбленная таким грубым непочтением, почувствовала, как внутри у нее все кипит. Особенно ее раздражало, что Грации не пали духом и не пустили слезу. Впрочем, она сама была виновата: наивно не замечала притязаний Дианы на ее законную власть, а продолжала шевелиться под нежные звуки флейты, как ядовитая нажа у индийского факира.
Не теряя присутствия духа, вступила в борьбу. У нее много преимуществ, начиная с принадлежавшего ей пансиона. Воздев перст, Джоконда двинулась на Диану.
– Ах ты, шлюха! – крикнула она, так как начисто забыла, что собиралась в этом общественном месте показать себя настоящей дамой.
Диана, которая выбрала наконец столик, обернулась к ней и приняла бой:
– От шлюхи и слышу!
– Ты что же, не могла дождаться моей смерти, чтобы заступить на мое место? Неблагодарная! Скажи, кто избавил тебя от сифилиса, гонореи и даже от клеща, который впился тебе меж лопаток и не вылезал, пока я не приложила кусок сала и не выманила его наружу? Забыла, да?
И Джоконда собралась перечислять другие свои заслуги, как вдруг Диана, черпая силы в самих воспоминаниях Джоконды, прервала ее:
– Ты еще забыла сказать про рожу! И про перхоть, от которой, дескать, я могу облысеть! И ты каждый день натирала мне волосы мякотью банана. А когда я встревожилась, ты успокоила меня, сказав, что всякий человек может терять до сорока волосиков в день и никогда не облысеет. И однажды – вспомни-ка – ты весело предложила: давайте считать волосинки, которые падают на пол или остаются на гребне. Нелегкая это была работа. Волоски падали и в постель. А так как они были покрашены перекисью водорода, то их было не различить на пожелтевших простынях. Наконец Себастьяна догадалась подстилать голубое полотенце, чтобы на его фоне видеть волоски. И благодаря этому подсчету я убедилась, что не облысею. Что же ты теперь помалкиваешь об этом?
Диана упрекала Джоконду довольно мягко. Увлекшись битвой, обе вели себя как в кухне заведения в те минуты, когда кипятили воду для кофе.
– Сядь, Джоконда. – Пальмира пододвинула своей хозяйке стул с высокой спинкой, тем самым как бы восстанавливая ее узурпированную Дианой власть.
Франсиско, которому наплевать было на их примирение, по-прежнему пробовал задержать их жестом руки.
– Ну пожалуйста, сеньоры. – Хоть он и сам был смущен оказанным женщинам приемом, но храбро продолжал: – Успокойтесь, не надо ссориться. Здесь у вас один враг – это я, а ссора только ослабит вас.
В своем старании уладить спор в присутствии Мажико Франсиско не обратил внимания на то, что помирившиеся Джоконда и Диана уже обозревают столики, знакомясь с их расположением.
– Тебе здесь нравится, Пальмира? – спросила Джоконда, дружески коснувшись руки питомицы.
Франсиско задумался о новой сфере деятельности, которая сулила ему неизведанные дотоле чувства. Подобно Полидоро, он считал, что может активно вмешиваться в чужую жизнь.
– Помиритесь, сеньоры.
Улыбаясь, он ощупывал свою грудь с выпиравшими ребрами. Отсюда он выпускал залпы, проникавшие в души этих женщин и позволявшие узнавать их особенности и секреты.
– А вы задумывались о будущем? Когда каждая из вас будет жить в подвале какого-нибудь дома и не будет рядом подруги, которая принесла бы миску похлебки и с которой можно было бы вместе поплакать о том, что зубы выпадают один за другим из-за воспаления десен?
Его не слушали. Себастьяна, например, пребывала в блаженном состоянии, ибо обстановка бара способствовала ее мечтам о новых любовных подвигах.
– Какой красивый зал! Тут нельзя поссориться, даже когда делят наследство.
Джоконду умилило простодушие Себастьяны. Чтобы подбодрить ее, она пообещала приводить их сюда еще и еще. И их будущее может быть таким же прекрасным, как этот нарядный зал. Пока она говорила с Себастьяной, к столику подошел Франсиско и предложил им перемирие.
– К кому вы обращаетесь, Франсиско? – спросила Джоконда.
В роли миротворца Франсиско не мог говорить с ней одной. Он должен был выполнить свой долг. Во время его речи Диана прислушивалась к разговору за ближайшим столиком: там шел горячий спор о бразильской футбольной команде, которая выступала в полуфинале чемпионата мира в Мехико. Желая обратить на себя внимание, Диана поправила волосы.
– Правда ведь, что Пеле добудет нам кубок? – Когда она повышала голос, в нем появлялись металлические нотки.
Франсиско, продолжая разглагольствовать о мире и согласии, медленно подвигался к соседнему столику.
– Куда это вы направились? – схватила его за рукав Диана, обескураженная тем, что никто из мужчин, споривших за столиком, не поддержал с ней разговор, а ведь, кажется, все они побывали в ее постели.
Когда Франсиско увидел, что Джоконда и Пальмира взялись за руки, слезы навернулись ему на глаза, так растрогал его этот жест. На будущей неделе ему будет о чем рассказывать посетителям, какое обилие деталей он подметил в этой сцене! Помимо всего прочего он предотвратил драму, которая могла разыграться между двумя наиболее известными в городе особами легкого поведения.
– Хорошо, что вы вняли моим призывам. – Он раздул ноздри от удовольствия, когда Пальмира наклонилась в его сторону, чтобы обнять его. – Не за что благодарить. Мне достаточно видеть вас снова в добром согласии. Кто лучше меня понимает, что такое одиночество! Когда никто не питает к тебе теплых чувств. Придешь домой – и некому ночью излить душу!
Франсиско был весьма растроган своим участием в человеческой драме и не сразу заметил, что Пальмира вовсе не собиралась благодарить его, а наклонилась, чтобы взять пепельницу с ближайшего столика.
Речь Франсиско, состоявшая из длинных фраз, какие любил Виржилио, который был его учителем в школе, разозлила Диану. Цель Франсиско явно заключалась в том, чтобы оглушить посетительниц и парализовать их волю.