– Зачем отказываться от славного исторического имени? – сетовала она.
Балиньо отговаривался. Он не упрекал Каэтану, хотел лишь сказать, что его христианское имя, хоть и напоминало о воителе с безумными мечтами, было ему не по душе. С Каэтаной он обращался как с принцессой, пусть они и ночевали в дешевых пансионах чуть ли не без крыши над головой. Никогда он не лишит ее мечты стать великой актрисой, как бы неблагосклонна ни была к ней судьба.
Он избегал говорить о некоторых смутных по природе чувствах. Уж лучше придумывать истории в надежде, что Каэтана, увлеченная каким-нибудь головокружительным сюжетом, оценит правду воображения, предпочтя ее другой правде, рожденной горестями.
– Я видела твоего отца только два раза, – рассказывала Каэтана. – И оба раза он то раскачивался под куполом на трапеции, то летал по воздуху с одной трапеции на другую без предохранительной сетки, казался птицей, которая не хочет садиться на землю. Никогда я не видела вблизи его глаз и пропитанной потом и страхом майки.
Балиньо подозревал, что обязан своим именем решению полководца Ганнибала провести африканских слонов через горы в самое сердце Парижа и смешать все планы европейцев, лишив их всякой стратегической инициативы.
Чтобы осуществить свой план, полководец заставил толстокожих животных с меланхолическим взглядом идти по кручам и ущельям и преодолевать магнетическое притяжение бездны. Он требовал от слонов, наконец, чтобы они справились со своим инстинктом и огромным весом. Невзирая ни на какие препятствия, воитель заставлял их летать по воздуху, как гимнастов на трапециях, хотя и не так грациозно.
– О смерти твоего отца я узнала намного позже, – грустно сказала Каэтана. – Говорят, перед тем как удариться оземь, он не утратил красоты полета. Дядюшка Веспасиано рассказывал, что хозяин цирка, сидевший в первом ряду, успел даже заметить улыбку на его лице за какую-то долю секунды до удара о песок.
Каэтана затронула трагическую тему, чтобы пробудить у Балиньо гордость за профессию, связанную с близким соседством смерти, чтобы он оценил полноту чувств циркачей.
Она восхищалась воздушным гимнастом, который благодаря знанию начатков истории догадался о бредовых мечтах Ганнибала, похожего на него тем, что он привил любовь к высоте сонным толстокожим слонам, снабдил крыльями их твердокаменные тела.
Князь Данило часто прерывал такие разговоры, своими ироническими возражениями обижая Балиньо.
– А чем кончили его слоны? Правда ли, что, побывав на вертеле, они стали изысканным лакомством на языческих пирах? И не осталось ни одного, который мог бы рассказать всю эту историю?
При поддержке Каэтаны Балиньо в шутку говорил, что слонов он получил в наследство от отца. После раздела наследства он продал их в городе Жуис-ди-Фора и с грустью проводил их взглядом.
– Сейчас они лучший цирковой номер в Бразилии, если не во всем мире! Еще бы! Слоны не боятся высоты, могут взгромоздиться и на трапецию. Они не только не испытывают головокружения, но и смотрят в бездну с презрением.
Данило завидовал быстроте, с которой юноша парировал выпады против него. Еще ребенком Балиньо отказался от грубости – свободный полет воображения создавал основу для красочной речи. А вот Князь этим качеством не обладал. Насколько приятней была бы его жизнь, если б он умел разить врагов остро отточенными словами-кинжалами!
В нищете этот дар Балиньо нашел благодатную почву для развития. Теперь, обосновавшись в «Ирисе», он заставлял работать ленивых мужчин и женщин, не допуская их до Каэтаны: актриса не должна утомляться перед премьерой.
Каэтана все еще не открывала помощникам, в какой опере они будут участвовать, а заставляла толпиться перед ней на сцене. Под ее руководством они перебегали с места на место. Для них эта задача была трудной: не приученные к театральной дисциплине, они сталкивались друг с другом, спеша выполнить то или иное распоряжение.
Никто не протестовал. Как бы Каэтана ни сердилась, они чутьем угадывали, что всякое действие на подмостках создает мизансцену. Хоть Каэтана и не распределяла роли, но проводила общую репетицию, давая надежду получить роль драматически острого персонажа из тех, что вызывают у зрителей подспудные эмоции, населяют их воображение призраками.
После репетиции новоиспеченные артисты, потные, но довольные, рвались поговорить с Каэтаной, но она лишь улыбнулась и ушла в свою артистическую уборную. Балиньо охранял вход, не пустив даже Эрнесто, который принес поднос с закусками и бутылку красного вина из собственного погреба.
– Благодарим за внимание, оставьте у двери, – сказал Балиньо.