У медведя от этих слов сразу же потекли слюнки. Как и все медведи, он очень любил поесть.
— Скажи, а если я принесу ей вязанку дров, она даст мне кхичри?
— Хм… Если вязанка будет большой, то, может быть, и даст, — неуверенно ответил старик.
— А если я принесу ей вязанку сиров[2] на десять, тогда как? —спросил медведь.
— Нет, этого будет мало, — признался старик, думая, что жена ни за что не даст медведю кхичри. — Ты же знаешь, что это преотличная еда из риса, сливочного масла и отборной чечевицы. Жена наверняка потребует много дров.
— Ну а если двадцать сиров?
— Нет, этого тоже будет мало, сиров тридцать, может быть, ее устроят.
Медведь зачмокал губами, глаза его засверкали, и он прорычал:
— Ладно, договорились. Ступай домой и скажи жене, чтобы кхичри было теплое, я скоро к вам приду.
Дровосек поспешил домой, чтобы сообщить жене, какую выгодную сделку он заключил с медведем: большая вязанка дров за маленькую толику кхичри.
— Ну что ж, неплохо, — сказала старуха, — ты заключил хорошую сделку. — Но, как всякая сварливая жена, она не захотела показать, что уж очень довольна, и спросила: —А ты узнал у медведя, сколько он хочет кхичри? Ведь он может проглотить всю кашу раньше, чем мы успеем съесть хотя бы одну ложку.
«Да, — подумал дровосек, — тут я, пожалуй, оплошал. Жена права, надо было договориться с медведем о его доле».
— Знаешь что, — заторопился старик, — давай сначала мы сами поедим, а то придет медведь и все съест.
Поставили они перед собой горшок с кхичри, да так увлеклись едой, что только за ушами трещало.
— Не забыть бы нам о медведе, надо и ему немного оставить, — вспоминал время от времени старик.
— Да, да, — вторила ему жена с полным ртом, — не забыть бы нам и о его доле.
Не успели они оглянуться, как горшок опустел.
— Что же мы теперь будем делать? —испуганно спросил старик. — Ведь медведь должен вот–вот появиться.
— Не знаю, не знаю, это ты во всем виноват, не надо было есть так много, — стала укорять его жена.
— Да, ты, пожалуй, права, — лепетал старик. — Но и у тебя вон как аппетит разыгрался. Ты сама съела больше половины горшка.
— Ничего подобного! —возмутилась старуха. — Всем известно, что мужчины едят больше женщин.
— Ни одна женщина не ведет себя так грубо, как ты, — обозлился старик. — Чтоб ты ни говорила, а дело сделано. Теперь поздно спорить, кхичри все равно не осталось ни капельки. Вот медведь разъярится!
— Ну и ладно, — проворчала старуха. — А ведь как хорошо было бы, если он все же притащил бы дрова. — И, поразмыслив, добавила: —Теперь послушай, что я придумала. Давай запрем дом, оставим горшок из‑под кхичри на очаге, а сами спрячемся на чердаке. Медведь придет, увидит горшок и подумает, что мы куда‑то ушли. Дрова он сбросит, подойдет к горшку, увидит, что он пуст, и, конечно, заревет от ярости. Но он нас не увидит, поревет и отправится восвояси. А дрова‑то он назад не заберет, правда?
Старик покачал головой, удивляясь хитрости своей жены, и согласился с ее планом. Закрыли они двери своей хижины, а сами спрятались на чердаке.
Предвкушая обещанное кхичри, медведь трудился на славу. Ведь наломать тридцать сиров дров было не так‑то просто. Времени на это у него ушло уйма. «А может, старики скажут, что я мало принес дров», —засомневался медведь.
В конце концов он собрал большую вязанку дров и потащил ее к старикам. Смотрит, на очаге стоит горшок, а хозяев нет. Сбросил он дрова и заторопился к горшку, глядь — а он пустой. Ох как разозлился медведь! Даже ноздри у него задрожали от гнева. В горшке не было ни зернышка риса, ни одной чечевицы, ни следа масла. Остался только запах кхичри.
Глаза у медведя налились кровью. Заревев от ярости, он встал на дыбы, затем закувыркался как бешеный.
— Обманщики, — ревел он, — погодите, я вам покажу! Ни одной дровинки вы от меня не получите, все утащу назад.
Но как и предвидела хитрая старуха, медведь настолько устал, что уж не мог даже поднять свою вязанку.
— Сейчас я отыграюсь на этих хитрецах! —рявкнул он. — Раз не удалось попробовать кхичри, пусть тогда хоть запах его будет со мной. Возьму‑ка я с собой этот горшок. и, прихватив горшок, медведь пошел со двора. Смотрит, а над забором висят чудесные золотистые груши. Пасть медведя моментально наполнилась слюной — ведь он был так голоден.
В один прыжок он очутился на заборе, стал на задние лапы и, схватив самую большую грушу, проглотил ее в одно мгновение. о, какие это были вкусные груши!