Сладкоежка Виктория Цитрус
Маневры вокруг Луны.
Лишь только начался полет, космическое излучение повредило мою правую руку. То есть какой-то дурацкий протон высокой энергии, запустил остеосаркому[2] в локтевой кости, что было довольно некстати. Ведь я знаю, что значит болеть раком. У меня недавно была лимфома[3] лёгкого, и я находилась в глупой искусственной коме пока росли новые клетки, а принтер создавал новое лёгкое из соединительной ткани. А после этого — сидячий режим в течение шести недель при трети нормальной гравитации (или чуть больше) до полного выздоровления. Мои конкуренты в это время получали выгодные заказы, а мой статус профи стремительно снижался.
И ведь злиться не на кого. Ну, не на протоны же? Такова их природа. Просто защищаться нужно лучше. Единственное, что современная медицина еще не может восстанавливать, это человеческий мозг. Поэтому на шлемах скафандров, на наших плечах, обычно крепится дополнительный съемный шлем. Тяжелый (но ведь здесь невесомость), объемный — пропорции фигуры становятся необычными, смешными (для сухопутных), и мы снимаем их, когда приземляемся, а умные скафандры удерживают нас в вертикальном положении, пока выполняется санобработка.
Так, саркома. Что делать? Нет, я не откажусь от задания. И так уйма времени пропало впустую. Чего доброго уволят, откажутся от моих услуг. Признают ненадежной. Что остается? Решено. Дам команду своему умному скафандру заморозить всю правую руку, жидкий азот прекрасно с этим справится, и отправлюсь в полет. За полгода принтер вырастит мне новую руку. А я за четыре месяца на своей Китовой Акуле доберусь Меркурия, быстренько там все сделаю, — затем в темпе к местам с гравитацией, где мне сделают трансплантацию. Но если не успею, и дам руке оттаять, то она убьет меня гангреной даже быстрее, чем сам рак.
Но обо всем этом, о использовании азота не по назначению, знать администратору нашей компании «ЭлеАллок» ни в коем случае не нужно. Ведь понятно и ежу, что трудно выполнять полноценные работы на Бринстонских Равнинах Меркурия при возможной нехватке азота для для маневровых двигателей и охлаждения корабля. А работать предстоит днем, а днем там поверхность нагревается до 450°C. А ночи не дождешься — сутки на Меркурии 176 земных.
Мои расчеты показывают, что азота мне должно хватить, конечно если не возникнут непредвиденные ситуации. А пополнять его нельзя — узнает Джихад Диб и отстранит меня от задания. Кроме того, при такой задержке… могут обнаружить, что я кое-что подкрутила в настройках Китовой Акулы, чтобы ничто не говорило о проблеме с азотом.
По крайней мере, рука — это не лёгкое. Без руки можно работать. Там-то и надо всего ничего, выяснить почему с Меркурия отправили полмиллиона тонн урана «Северному Марсу», когда контракт на поставку был заключен с «Южным Марсом». Я думаю, это не займет много времени.
Район Венеры.
Поверхность Меркурия днем нагревается до 450°C, правда ночью остывает до −180°C. Поэтому, несмотря на то, что садиться Китовой Акуле предстоит в вечно темном кратере на Северном полюсе[4], я тщательно проверяю и перепроверяю скафандры, как белка на Земле проверяет свои запасы грецких орехов. Но что температура? А солнечный ветер, обрушивающийся на незащищенную атмосферой планету, а ее собственная радиоактивность, а прилетающие из каких-то глубин Вселенной протоны высокой энергии? Нет, проверять и еще раз проверять!
На противоречиях существующих между «Северным Марсом» и «Южным Марсом» неплохо зарабатывает компания «Mercury Solar Co» занимающаяся добычей полезных ископаемых на Меркурии.
С Бринстонских Равнин ее многокилометровая система добычи и транспортировки «MINE-Z» доставляет изъятый у планеты уран в тот самый вечно темный кратер на Северном полюсе. Там благодаря темноте условия получше, чем на равнине. Поэтому именно там были установлены электромагнитные катапульты, запускающие грузовые контейнера по тщательно рассчитанным траекториям заказчику — «Южному Марсу». Правда, иногда из-за вспышек на Солнце приходится включать корректирующие двигатели контейнеров, но до сих пор это работало без сбоев.
И вот в течение последнего квартала грузы почему-то доставались «Северному Марсу» — международный скандал. Возможно случайный сбой программы, а возможно и не случайный. — Возможно это осуществил человек, или робот специально туда посланный. А еще на это могло повлиять какое-то неизвестное природное явление. Ведь Меркурий, по сути, мало изучен. Мы лишь знай выкачиваем из него уран.
Наша компания «ЭлеАллок» и была нанята для того, чтобы разобраться в возникшей проблеме, и погасить скандал. Для этого капитан Пенетратора — Джихад Диб, отправляется на Марс, чтобы выяснить, есть ли проблема там. А я на своей Китовой Акуле лечу на Меркурий. Его-то работа полегче, не так ли? Марс это вам не Меркурий.
Что касается нехватки азота, то для маршевых двигателей она не актуальна. Моя касатка может двигаться и за счет солнечной энергии (это надежно, но довольно медлительно), и на водороде. А для чрезвычайных ситуаций предусмотрен даже атомный двигатель, на нем корабль несется, как угорелый. Мертвая рука из-за отсутствия азота начинает оттаивать — чем не чрезвычайная ситуация. Но думаю, что проблема с азотом не станет чрезвычайной ситуацией. Я уверена, что буду дома как раз вовремя, чтобы трансплантировать руку.
Ну как я могла отказаться от полета? Ведь мою репутацию нужно поддерживать, а не ронять, понимаете?
Не многим жителям «Северного Марса» удается получить профессию астронавта. Я выиграла право на такое обучение в лотерею. Мои родители, еще до моего рождения купили билет. — А вдруг повезет?
Хотя, если честно сказать я не помню своих родителей. Меня растили Роботы. Бывшие в употреблении, потому и недорогие, они были доставлены из пансионата престарелых на Земле.
В их программу входили следующие вопросы: «Ваша дефекация в пределах нормы? Вызывает ли у вас боль, от горько-сладких воспоминаний, мимолетная красота цветов? Ваш уровень кортизола[5] повысился, это из-за возникшего ощущения вины перед вашей семьей?». Лишь один из них, более-менее, годился для воспитания малышей.
В моем личном деле в компании ЭлеАллок отмечено наличие у меня психической травмы, возникшей в результате воспитания в детском возрасте одними лишь роботами, причем уточнено, что травма не является психическим заболеванием. Речь идет о том, что я не могу смотреть человеку в глаза, меня раздражает, выводит из себя вид человеческих глазных яблок, двигающихся в своих глазницах.
Даже когда я смотрюсь в зеркало, стараясь по глазам определить свое самочувствие, вид двигающихся моих собственных зрачков вызывает во мне отвращение, заставляет резко отводить глаза. Мне уже двадцать три года, но это не проходит, и я ничего не могу с этим поделать.
Есть у меня еще один сдвиг по фазе. Всякий раз, когда я заканчиваю какую-нибудь работу, я в награду позволяю себе съесть лимон. Такие растут только на моей родине. Я их всегда умудрялась припрятать на кораблях, где проходила обучение. И на моей Китовой Акуле, естественно присутствует запас этих восхитительных фруктов.
5