– Почему же вы, будучи состоятельным, носите прическу, устаревшую на добрую четверть века? – нарушив приличия, поинтересовалась Эжжи.
Она посчитала, что, плененный ее свежестью и красотой, Сарк Мэлт охотно простит девичье любопытство.
И он, разумеется, простил. И даже – весьма охотно.
Придя в восторг от интереса красотки к его персоне, делец ударился в объяснения:
– О, прекрасная путница! Старомодная прическа – знак моей приверженности традициям старого доброго времени! Времени правления несчастного короля Эффа! Да успокоят небеса его мятежный, но благородный дух! И, дабы почтить традиции рыцарства, я ношу волосы по моде тех давних лет, когда слово чести – было законом, а любая простолюдинка могла управлять самим королем!
Иронические мысли на фривольную тему Эжжи решила оставить при себе.
– Отчего же, поклоняясь рыцарству, вы носите одежду банкира? – всего лишь спросила она.
– Оттого, что я и есть – банкир! – обрадованно пробасил мужчина. – Одежда предписана мне законом, но прическа дозволена – любая. Вот, я и проявил полную свободу выбора!..
Благодаря комичности ситуации – банкир-трезвенник воспевает вечно бухое рыцарство и преклоняется пред памятью короля-распутника, погибшего от сифилиса, – Эжжи поняла: перед нею стоит подлинный романтик!
А романтики – народ легко управляемый внушением и практически не опасный для умных людей!
– Что же! Я дозволяю вам проводить меня до владений моей подруги-графини! – милостиво улыбнулась Эжжи.
Банкир склонился над нежной ручкой и присосался к ней долгим поцелуем рыцаря, уже готового потерять разум от любви.
XXI.
Отпустив наемную повозку, банкир устроился в карете Эжжи – напротив прекрасной девы.
Усталость от долгого пути, так и не приведшего дельца в город Сорт, – усталость сморила толстяка. И он уснул...
Что ж! Он пошлет в Сорт бумаги и письма из первой встречной нотариальной конторы! Старик Боббер уже получил наказ выискивать на пути нужное банкиру место. А наказ, весомо подкрепленный пятью конрами – не позабудет ни один слуга!..
Пока банкир посапывал, Эжжи погрузилась в изысканную беседу с бардом Тарни Лойлом, почившим днем ранее невеселой гибели короля-распутника.
Бард Тарни почил достойно! На ложе самой знатной дамы нашего королевства Мюда-Райдо – на ложе пышной герцогини Викки Морс!
Вдовствующая герцогиня обожала пиры, балы и молодых одаренных мужчин. Беда была в том, что неукротимая ревность довела веселую даму до злодеяния.
Молодой бард более года радовал Викки Морс – всем, чем мог.
Любовные песни под музыку на любом инструменте – бард владел всеми известными! – внушили герцогине глупую мысль: поэт чувствует лично к ней то, о чем поет.
О, сколь легковерно женское сердце! О, бедняжка герцогиня!
Однажды она спешно удалилась из опочивальни в парадный зал своего дворца для беседы с братом-королем, принесенным на носилках в гости. Король молил сестру позаботиться о престоле для его сына – принца Хонфа.
Отказав, и вскоре вернувшись к ложу, где был на время оставлен в покое безмерно любимый бард, Викки обнаружила, что на ее месте – прямо под чреслами негодяя! – возлежит, задрав ноги к своим ушам, голозадая кастелянша.
Придя в бешенство, герцогиня воткнула в спину барда кинжал, всегда носимый ею при себе для самозащиты.
Певец скатился с задастой служанки. Та завопила, моля о пощаде.
Но и кастеляншу не минул злой рок. Герцогиня вытащила распутницу за волосы из своей постели. И выпихнула в раскрытое окно.
Летать кастелянша, разумеется, не умела. А этаж был четвертым.
Суд оправдал бы бедняжку Викки Морс, убей она только мужчину.
В нашем королевстве принято вставать на точку зрения оскорбленной женщины, тем более – столь высокородной.
Однако Викки не простили того, что она отомстила служанке.
Избить прислугу – вполне допустимо. Даже задрать плетьми до полусмерти – возможное дело.
Но собственноручно убивать женщину, коварно соблазненную или, не исключено, даже против воли взятую мужчиной?! Сие – невероятная гнусность!
Преступнице отрубили голову.
А бард был посмертно объявлен жертвой интриг.
Мол, соперники-певцы, зная буйный нрав Викки, нарочно подсунули Тарни Лойлу другую бабенку, дабы бесславно прервать дня гения.
Таким образом, как позже прокричали глашатаи во всех городах королевства, лучший из бардов почил на ложе страсти – во славе!..