Надо было сразу сказать испуганной девушке, что она – не ведьма! Надо было внушить барышне, не желающей терять голову и гореть в аду, что ее дар – совсем невинен в глазах Божьих! Хотя и может, увы, быть сочтен греховным по нынешним идиотским законам!
Разве можно попасть в ад только за то, что ты видишь прошлое?! За то, что ты прозреваешь грядущее?!
Причем даются-то видения Небесами – малыми дозами! Как, скажем, сироп от кашля, что сделан из корней алтея!
Ну, что ж! Пока Эжжи гостит здесь, алхимик, надо надеяться, найдет нужные слова, чтобы уломать девчонку к сотрудничеству!
Это же безумно интересно – узнать доподлинно все ощущения от действия природного волшебства из уст самого носителя дивного дара, а не только из ветхих книг, часть страниц которых – уже почти совсем истлела!..
XLV.
Я – Хасси-Рэй.
Я – Песня ветра, грезы, грозы, сна и дыханья. Я – воздух внутри человека и вне него.
Я выбрала для наблюденья провидицу Эжжи Тари.
Вольная дева умчалась из края родного прочь, но я полетела за нею!
Мы – песни ветров и дыханья, – пленники наших симпатий! Хотя навсегда – свободны.
Я – вольная воля мира...
Я знаю, кем стала Эжжи, хотя она и не знает – ни обо мне, ни о правде.
Хочу ей поведать правду, но Эжжи не слушает эха, которое в сердце звучит.
Но верю, что вскоре ветер – событий, угроз, открытий – заставит услышать правду!
Не бойся истины, Эжжи!
Любовь тебя – защитит!..
Главы XLVI – XLVIII. – Сладкая воля – Е. А. Цибер
XLVI.
Серый осенний денек, родившийся после ночного бала, проскользил незаметно...
Эжжи поздно проснулась, пообедала яблочным пирогом прямо в постели. Поскандалила немного с лекарем, заявившимся в покои красотки с прежними уговорами. Запила пирог и склоку парным молоком – и повеселела.
И отправилась кататься на Анте – осматривать поместье подруги.
Всё было предсказуемо. Домишки готовились рухнуть от старости. Крестьяне раболепствовали. Графиня смущенно оправдывалась перед Эжжи: мол, отец и управляющий совсем запустили хозяйство, вот найду себе мужа – и мы всё тут быстро исправим!..
Водный пейзаж с мельницей, впрочем, оказался очаровательным, несмотря на хмурый день и досаду Эжжи.
Мадли скакала рядом с гостьей на молоденькой черной Нэтти – тихой покорной лошадке, на которую Ант вовсе не засматривался, а лишь презрительно фыркал.
Толстая мельничиха-молодка подошла к элегантным всадницам, чтобы поблагодарить госпожу графиню за понижение налога. Белая пшеничная пыль, покрывавшая картавую мельничиху, превращала каждый поклон толстухи в потешное зрелище.
Эжжи вспомнила, как играла однажды в детстве в «летний снег» – посыпала себя и деревенских малышей горстями муки.
Мать отшлепала шалунью. И велела никогда не разбрасываться хлебом. «А то Бог накажет – и голодать придется!»
Хотя к тому времени семья Тари жила сытно да богато, но глубокое почтение к тому, что добывается крестьянами в поте лица, накрепко засело в душе простолюдинки Гэлли – женщины с полуголодным прошлым...
Угостив девушек хлебным квасом с горчинкой тмина, мельничиха удалилась.
Эжжи залюбовалась видом. О, как волшебно!..
Речка Топра, весело шумя, вращает тяжелые колеса мельницы. Неподалеку – невысокие пороги, делающие волны резвее и сильнее. Сопротивление почти всегда порождает настойчивость и упорство. Пороги мешают речке не напрасно. Они помогают волнам понять их истинное предназначение – стремиться вперед, чтобы осчастливить мир!
Речка неширока. С низких берегов скорбные ивы уныло свешивают рыжие плети, словно припоминая печальные легенды. Осины, что стоят позади страдалиц, шелестят злато-красными листьями о каких-то радостных надеждах. А крепкие огневеющие дубы, высящиеся тут да там, издали взирают на реку, от души помогающую людям молоть хлеб.
– Заяц! – кричит Эжжи с детским восторгом. Ант коротко ржет, как бы поддакивая хозяйке.
Действительно, серый ушастик проскакал неподалеку – и скрылся в кустах черной смородины.
– У нас много дичи, – с гордостью сообщает Мадли. – У нас можно устроить лучшую охоту в стране!
«Прежде я не замечала в ней хвастовства!» – мысленно удивляется Эжжи.
А вслух произносит только:
– А почему ты говоришь «у нас», Мадли? Ты же совсем одна.
Графиня теребит повод Нэтти. Молчит, отвернувшись от Эжжи. Делает вид, что любуется серыми тучами, по форме похожими на гигантских зайчат.