Одна угрюмая морда принадлежала Анту, который, понятно, не был лишен ушей – и потому прекрасно слышал, что Эжжи уезжала кататься без него. А обладателем второй угрюмой морды оказался младший конюх, которого Ант, изловчившись, пребольно укусил за ногу в знак протеста.
– Всего-то размять вашу конягу я захотел! – наябедничал конюх. – Верьте, барышня! Накормил его лучшим зерном! Напоил свежей водицей! А эта сво... Простите, барышня!.. А коняга ваш вредоносный, как я его выводить-то стал – так и тяпнул зубами меня, едва всю ногу не слопав!.. У!.. Людоедище!..
Кулак конюха, поднесенный теперь к носу Анта, верно, вдохновил бы того на новые покушения. Не будь тут хозяйки.
Но Эжжи стояла рядом. Расчесывала Анту гриву. Поглаживала его лоб. И кусать конюха было бы сейчас – неприлично, даже если дурень настолько туп, что не понимает разницу между собой, хамской рожей, и той, с кем Ант всегда согласен прогуляться.
Дав конюху монетку и заверив, что ни в чем его не винит, потому как Ант – и верно, отчасти и временами – сволочь, хотя только из-за большой привязанности к хозяйке; Эжжи убежала переодеться.
Натянув шерстяной мужской костюм и замшевые полусапожки, надев войлочную шляпу-колокол и накинув плащ, Эжжи предстала перед Мадли с сообщением, что идет утешать Анта спешной прогулкой.
– Раз уж ты вся – в кофейном цвете, выпей кофе! – промурлыкала Мадли, подавая Эжжи чашку. – На удачу!
Красотка отказалась, потому что кофе – горяч, и жаль тратить время, ожидая, пока напиток остынет. Ант и так уж дуется от обиды!
– Взяла бы ты, милая, охрану! – посоветовала графиня. – Бери, кого пожелаешь! Мало ли, что может случиться! После твоей внезапной болезни не стоит рисковать, гуляя в одиночестве! А я, право, сильно устала. И совершенно не имею сил на верховую езду. Мне в постель желательно бы, да – поскорее!
Но Эжжи заупрямилась. Мол, охрана вовсе ей не нужна! Мол, чувствует она себя – замечательно! Мол, не о чем волноваться!..
Увы! В жизни всегда найдется то, о чем стоило бы поволноваться. А также то, чего лучше бы – избегать.
Но, право же, так скучно вечно чего-то опасаться! Проще забыться в вольном полете!
Лететь сквозь лес, вдыхать аромат ночи, мнить себя птицей, которую никогда не собьет стрела охотника!..
Главы XLIX – LI. – Сладкая воля – Е. А. Цибер
XLIX.
Сначала Эжжи поехала на коне по дороге, ведущей к церкви. Подковы звонко защелкали по мостовой.
Но Ант внезапно заупрямился. Резко встал на дыбы, едва не стряхнув наездницу.
Эжжи усмирила и пожурила коня. Он, извиняясь, попыхал ноздрями. И замер как вкопанный, а точнее – как завороженный.
Девушка почуяла неладное.
В полутьме перед конем заколыхалось бурое облачко тумана. Повеяло запахом серы. Раздался тихий гул – как бы от плотно закрытого чайника, почти готового закипеть.
Не дожидаясь очередного видения, Эжжи развернула Анта, который – хвала Небесам! – при звуках ласкового голоса хозяйки быстро пришел в себя и тревожно-жалобно заржал, пытаясь рассказать о чем-то.
К сожалению, Эжжи легко догадалась, о чем именно.
Однако, девушка тотчас решила забыть о новой встрече с призраками. И друзья понеслись к ближайшей осиновой рощице. А затем и сквозь нее – куда глаза глядят!
Легкомыслие не всегда порождается природной глупостью. Иногда и нормальный ум пытается защитить себя от лишних внешних воздействий, заставляя хозяина на время забыться в упоении свободой, волей и радостным полетом.
Словно на крыльях легкомыслия, Эжжи летела на Анте – вперед, во тьму лесов!
Всадница не особо присматривалась к дороге, почти что грезила наяву: О, мы сможем достичь желтого лунного мира, пронзив фиолетовый мир ночи земной!
Красотка поглядывала на то и дело выныривающий из-за черных туч желтый диск, лишь слегка подтаявший с одной стороны. На линии убывания колебался белый пар, как будто луна тоже дышала холодным воздухом осени.
Эжжи ощутила себя невероятно счастливой: она, Ант и луна – едины в чувствах на гулком ночном просторе!
В сердце красотки вдруг зазвучала старинная песня, которую часто певала ее мать.
Спи, старинный дом! Спи, волшебный сад!
Никогда уже не придет назад
Ваш герой мечты, ваш любимый сын –
Он погиб в бою, он рожден иным!..
Не узнает мать, не поймет отец,
Что младенец-внук – это сын-боец,
Что явился вновь с именем другим
К брату – в сыновья! – их убитый сын!
Только конь заржет, только стает дым –