«Димка, вставай! У тебя что, часы отстают?» — кричала Алена. Врубая магнитофон, она начинала носиться по коридору. Коридор в их квартире был длинным: маленький Дима катался по нему на велосипеде, стремящаяся «быть в тонусе» Алена — использовала как беговую дорожку. Раз-и… — раз-два-три-четыре — прыгала она прямо у Димы под дверью. «Доброе утро», — проговорил он, стараясь быстро проскользнуть мимо. «Ты почему такой невеселый?» — откликнулась она бодро.
Накануне, вернувшись из театра, Алена долго и тяжело плакала. Не почему, просто так. Димка, который все больше молчит и ничего о себе не рассказывает, и уходящее в никуда время, и то, что снова не получилось в день памяти мамы съездить на кладбище, и то, что Закс — эгоист, а точнее, безвольная баба, и как с этим быть — непонятно. Теперь, хорошо выспавшись после слез, она чувствовала себя молодой и крепкой. Встречать Новый год решили все вместе — в Риге. Саше Маврину подписали наконец академку, а Наш общий друг, если глянуть под правильным углом зрения, все время радует то одним, то другим… Жалко, конечно, что не сумел шевельнуться и вовремя раздобыть билеты на «Синий лес», но — куда денешься? — у каждого свой потолок возможностей, а за бортом они все равно не останутся. Не хотелось опять лебезить перед Ингой, но, судя по отзывам, марсельцы стоят нескольких неприятных минут. «Димка, ты слышишь? Я в пятницу иду на „Синий лес“. Спектакль, который привозят французы. Помнишь, о нем рассказывал Кубасов? Дима!!! Иди сюда. Как тебе этот прикид? У тебя потрясающая мамаша, согласен?» И, в последний раз пролетев по квартире, она исчезла. А Дима, прибрав посуду и вынеся мусор, торопливо направился к школе.
Эльвирин урок был первым. В эти дни он любил приходить заранее, неторопливо вдыхать влажный запах вестибюля, неторопливо подниматься по лестнице. Но сегодня все шло вкривь и вкось. Еще издали стало видно, что у школьных дверей собралась толпа. Начавшийся вчера дождь шел всю ночь, и теперь у порога образовалась приличная лужа. Мальчишки-пятиклассники пихали туда девчонок, а те пищали. Чистюли перебирались по кромочке. Хулиган Дрынкин из 8-го «б» с криком «ура!» метнул в лужу камень. Брызги взлетели фонтаном — и начался уже полный переполох. Не желая во все это ввязываться, Дима отошел в сторону. «Что делать? Это какое-то Средиземное море!» — раздался сзади игриво-жалобный голос. «Римма Ивановна, нерешаемых проблем нет. Па-а-а-звольте…» «Ах, что вы, — запричитал голос завучихи, — я сама, вот здесь, сбоку». «Ни за что!» — словно в спортзале гаркнул физкультурник и в следующую секунду уже пронес мимо Димы возбужденно пылающую Римму Ивановну. Мерзость! Дима почувствовал себя так, будто съел червяка. Пока не пришла Эльвира, уроки Риммы Ивановны были его любимыми. Как она здорово держала всех в струне, как ясно и весело объясняла новое. И вот теперь эта умница тает от удовольствия, что ее удостоил вниманием одноклеточный физкультурник. В девятом классе Дима наконец понял, что его гнусные занятия можно просто прогуливать. Но делать это сплошняком все же не удавалось, и раза два в месяц приходилось стоять в трусах, руки по швам, и слушать жирный, бычьим здоровьем налитый голос: «Ррав-нение! На-пра-во! — шша-а-гом! марш!» На протяжении всех сорока пяти минут урока Дима прикладывал отчаянные усилия, чтобы не видеть эту гору мяса, обтянутую васильковым трикотажем, не слышать шлеп-шлеп неожиданно оказывающихся проворными толстых ног. «Да что ты на него реагируешь? — удивлялся Борька Поповский. — Витамин. Сила есть — ума не надо. Тебе подавай физкультурника — светоча разума? Интеллигента в третьем поколении?» Борькино добродушие было необъяснимым. Ведь над ним этот мерзавец измывался постоянно. Но Борька отказывался возмущаться: «Еще чего — реагировать! Ты что, забыл? Нервные клетки не восстанавливаются. И кроме того, он нравится женщинам. Говорят, Монна Протонна была влюблена до безумия». Борькина мама возглавляла родительский комитет и иногда в самом деле имела доступ к засекреченной информации, но чаще Борька сам выдумывал истории из серии «очевидное — невероятное» и наслаждался реакцией слушателей. Нет, хватит! Усилием воли Дима попытался стереть из памяти и кудахчущую Римму Ивановну, и приторный запах одеколона, неизменно распространяемый Витамином. Но неудачи преследовали. Уже возле класса ему снова пришлось столкнуться с ненавистным васильковым костюмом. Причмокивая губами-сосисками, физкультурник прогулочным шагом неспешно двигался по коридору. Увидев Диму, остановился. «Послушай, надежда школы, еще один прогул — и у тебя двойка в четверти. Понимаешь?» «С пониманием у меня проблем нет», — тоном вежливого ученика ответил Дима. «Скот, ненавижу», — клокотало в груди.