«У нее были мягкие черты лица, и, когда мы принимали какое-то решение, ее глаза и улыбка вспыхивали, будто ей преподнесли дорогой подарок» — вспомнил он хемингуэевскую фразу и внутренне застонал: «Как я счастлив… Господи, как я счастлив!»
Сосед по палате пробовал просить врачей, чтобы они делали этому счастливчику успокоительные инъекции. Врачи только морщились. Они понимали, как нежелательно, даже недопустимо тормозить проявление положительных эмоций. Врачей волновало другое:
— Есть ли что-нибудь, что гнетет вас, что-то, чем вы недовольны? — спрашивали они, внимательно вглядываясь в своего необычного пациента.
Он думал, устремив взгляд в пространство, потом отвечал им:
— Я очень счастлив.
Все это продолжалось дней десять. Десять дней — достаточный срок, чтобы вывести из себя и святого, а сосед Человекова святым отнюдь не был. И он надумал поступить просто, а именно: придушить счастливца подушкой. Вечером, когда стоны о счастье сделались особенно громкими и нестерпимыми, сосед вдруг вскочил со своей койки, держа подушку как двуручный меч, одним прыжком подскочил к Человекову и навалился на него всей своей тяжестью. Какое-то время они свирепо, молча боролись, и наконец сосед оказался поверженным на пол.
— Ты сильный бугай, — сказал он, сопя. — Такому сильному бугаю ныть стыдно. Ты меня понимаешь?
— Да. Все понимаю и прошу прощения, — ответил Человеков. Он говорил с гнусавинкой, у него кровь шла из носа.
— А, черт с тобой! Слезай. Ребра раздавишь.
Человеков послушно поднялся, влез на койку, закрылся до подбородка серым казенным одеялом. Сосед остался сидеть на полу.
— Ну и чего ж ты такой счастливый? — спросил он, помолчав.
— Во-первых, работа, — начал перечислять Человеков. — Каждый год повышение. Прямо как на руках несут. Куда только?
— С работы можно уволиться, тут проблем нет, — заявил голос с пола.
— Уволиться! А идти куда? В дворники, что ли?
— Можно и в дворники. Разве плохо?
Сосед встал с пола, устроился на краю своей койки, взял с тумбочки яблоко, повертел его.
— В дворники! — развеселился Человеков и приподнялся на локте. — А с женой что прикажешь делать?
— Жена чем не угодила? — Сосед сосредоточенно вертел яблоко, словно стараясь что-то на нем найти, прочитать.
— Красавица, превосходно готовит, тактична, на тряпки тратит копейки, а выглядит как картинка, работает, получает не меньше меня и детей воспитала так, что все просто завидуют, — одним духом выпалил Человеков и зло уставился на соседа: что, мол, на это скажешь?
— Разведись, — равнодушно пожал плечами сосед.
— А дети?
— С детьми тогда тоже полегче станет.
— Как?! Как ты говоришь? — Человеков расхохотался, смех просто рвал его на части, койка куда-то ехала, стены гримасничали, в окно заглянула премерзкая бородатая рожа и тыкала в Человекова пальцем. — Не достанешь! — крикнул он этой роже и показал ей фигу.
— Выпей, — жена наклонилась над Человековым, в руках у нее был какой-то стаканчик.
— Что это? — спросил он недоуменно.
— Настой шиповника. Ничего страшного, ты просто раскашлялся.
— Мне снилось, что я в больнице, — невольно пожаловался Человеков.
— Ты зверски устал, — ответила Таня разумным, спокойным, приятного тембра голосом. — Я вчера разговаривала с Литовцевым. Он готов выдать тебе неделю, как компенсацию за работу в вечернее время. В субботу отвезем ребят к бабушке, а сами — на Иссык-Куль. Там озеро…
— …как изумруд в оправе из снежных вершин.
— Именно. А теперь выпей шиповник.
Человеков послушно протянул руку к стакану и увидел сложенные фигой пальцы.
— Шиповник я пить не буду, — сказал он Тане.
— Как хочешь, — мягко ответила она, забирая стакан.
— На Иссык-Куль я тоже не поеду, — продолжал Человеков, чувствуя, как его заполняет холодок восторга.
Таня ничего не ответила. Удивленно подняла шелковистые брови, внимательно глянула на Человекова, ласковым легким движением пригладила ему волосы.
— Гостиницу я уже заказала. На Иссык-Куле ты сразу же придешь в форму. — Она ободряюще улыбнулась, блеснув своими и в самом деле очень красивыми глазами.
Ну и какой же вывод? Ведь все, похоже, осталось как было, и Человеков по-прежнему задыхается под грузом своего небывалого счастья? Нет, не совсем. Когда становится невмоготу, он вспоминает своего соседа по палате, слышит, как наяву, его голос и видит, как тот задумчиво крутит яблоко. «Так, значит, развестись и в дворники?» — спрашивает у него Человеков. Сосед кивает, и губы Человекова сами собой растягиваются в улыбку.