И снова дорога шла вверх. Мой спутник говорил что-то, но я не слушала. Статуя, которую я прижимала к себе, легко, едва слышно дышала. Я чувствовала отчетливо: вдох — выдох. И это дыхание успокаивало меня. «Теперь, когда она стала живой, немыслимо дать ей разбиться или оставить валяться в пыли на обочине, — думала я. — Пусть говорит все что хочет, я знаю, он не позволит погибнуть живому». За эту мысль я цеплялась как за соломинку. Идти становилось труднее, труднее… «Ну вот, — услышала я неожиданно. — Вот мы и пришли».
Мы стояли на круглой и лысой вершине холма. Я осторожно поставила статую и крепко держала ее. Я понимала, что она может в любую секунду скатиться. «Как видишь, я был, к сожалению, прав, — сказал мой спутник с почти не скрываемым удовольствием, но тут же сочувственно посмотрел на меня и на статую. — Здесь даже приткнуть ее некуда, а если бы ты не упрямилась, она лежала бы себе тихо, внизу». — «Как можно так говорить? Она ведь живая!» «Метафоры не помогут решить проблему, которую ты создала», — ответил он жестко. Мой тон раздражал его, но я все-таки не сдавалась. «Ты сам посмотри!» Он посмотрел вдаль, потом кинул взгляд вниз, к подножию холма. «Не представляю, как здесь устроиться, — сказал он, — а впрочем, человек тем и жив, что способен приспосабливаться». Он говорил о естественной эволюции и о задачах, стоящих сейчас перед обществом. А я пыталась сообразить, как быть со скульптурой. Если врыть в землю подставку, статуя может стоять. У меня нет лопаты, но это не страшно, грунт мягкий, я смогу вырыть ямку руками. «Пожалуйста, подержи ее ровно минуту», — сказала я и принялась за работу. Он говорил. До меня доносились слова «закономерность», «развитие», «исключение». Я не вникала в их смысл, я быстро, двумя руками копала. Наконец мне показалось, что глубина ямки достаточна. Я выпрямилась — и замерла. Мой спутник плавно жестикулировал в такт своей речи, и его руки были совершенно свободны. «Где статуя?» — мертво спросила я, хотя, конечно, понимала, что все разговоры уже бесполезны. «Статуя? — Он посмотрел себе на руки. — Да, видишь, со статуей все, к сожалению, оказалось именно так, как я опасался». «Убийца! — крикнула я. — Ты убийца». Он посмотрел на меня своим строгим учительским взглядом: «Я знаю, что ты импульсивна, — сказал он наконец, — но все-таки, будь добра, выбирай выражения».