«…очень надеюсь, что мы когда-нибудь сможем возобновить наши занятия…»
Она покачала головой, перематывая пленку на начало и нажимая кнопку «запись» — стирая эти слова, этот последний комментарий к давно исчезнувшей картине, может, даже никогда не существовавшей. Заменяя чужеродные звуки родными и привычными, отчетливо слышными в воскресной тишине вокруг. Тиканьем часов, скрипом паркета под ее ногами, карканьем за окном, скрежетом дворницкой лопаты у подъезда, далеким собачьим лаем.
Она была уже у двери, когда телефон зазвонил снова — заставив вздрогнуть, сжаться, рождая внутри желание подойти и страх перед последствиями этого желания.
Звонок, второй, третий — и снова щелкнул автоответчик, произнося неслышимое ей, адресованное тому, кто на другом конце провода, послание. Она так и не тронулась с места, напряженно ожидая, что вот-вот раздастся его голос, зная, что стоит услышать его, и она снимет трубку. И сразу обмякла, когда телефон отключился.
Что-то подсказывало ей, что он позвонит еще раз, и это «что-то» внушало сейчас, что не надо возвращаться в спальню, лучше сварить кофе и посидеть здесь, в любимом своем кресле, глядя в окно. Повспоминать ту сладкую жизнь — которая, может быть, совсем не кончена, раз он звонит, раз он говорит такое. И хотя бы попрощаться с ним, когда он позвонит снова, — потому что в последний раз им было совсем не до этого. Потому что в ту последнюю встречу они оба едва не попрощались с жизнью.
Она поежилась от этой мысли, закрыла за собой поплотнее дверь, чтобы звонки не тревожили ее больше, тем более что она уже не собиралась на них отвечать. И, проигнорировав словно разгадавший ее планы телефон, зазвонивший вновь, вернулась на цыпочках обратно в спальню. Тихо ложась рядом с мужем, усилием воли выкидывая из головы тот стертый уже монолог из далекого прошлого. С улыбкой прижимаясь к обтянутой майкой, такой родной и теплой спине…
ЧАСТЬ 1
— Извините…
Она вдруг поняла, что это именно его ищет внизу куча милиционеров. Она их заметила издалека — еще когда прошли через детскую площадку и дом оказался в прямой видимости.
Может, кто-то и не сразу сообразил бы, что происходит, — но не она. Муж одно время частенько приносил домой кассеты, на которых такие вот парни в масках и с автоматами захватывали всяких там преступников, вытаскивали их из машин, опрокидывая на асфальт, или врывались в их квартиры, укладывая всех на пол. Муж специально ее звал к телевизору, всякий раз с гордостью произнося: «Работают наши», — и хотя ей неинтересно все это было, она смотрела. Ему и в голову не приходило, сколько у нее дел — у дочки уроки проверить, приготовить что-нибудь, стирка там, да и свои ученики, — а она не напоминала, как всегда, чувствуя, что ему хочется, чтобы она посмотрела. И как всегда, подыгрывала, делая то, что он хочет, — привычка, с которой удобнее жить.
И потому сейчас, возвращаясь со Светкой из школы и увидев снующих вдоль дома людей с оружием, сразу поняла, кто это и что кого-то ловят. Улыбнувшись про себя тому, что кто-то принял бы это за съемки фильма, а кто-то — за попытку государственного переворота, а она знает, что к чему. Мелькнула даже мысль обратиться к кому-нибудь из тех, кто ими руководит, — несколько человек стояли неподалеку от ее подъезда, совещаясь, явно начальники. А что, поинтересоваться, что происходит, заметив вскользь, что она жена генерала ФСБ, не простая смертная — короче, имеющая право знать, в чем дело, тем более что именно у ее дома происходит вот это непонятно что. Но передумала.
Она немного замедлила шаг у самого подъезда — Светка все косилась по сторонам, задавая кучу бестолковых вопросов, выдвигая версии об освобождении заложников, захваченных в их доме, или о террористах, засевших в одной из квартир, требующих миллион долларов, угрожающих взорвать дом вместе со всеми его обитателями. Вот вам современный ребенок, насмотревшийся телевизора, — ведь и вправду, какой канал ни включи, везде криминал, кровь и аварии. Она эти передачи терпеть не могла, но ей самой в какой-то момент стало интересно, отчего вся эта суета. Похоже было, что они потеряли кого-то, эти люди с оружием, и вот теперь ищут, не зная, где искать, пребывая в состоянии растерянности.