Чтобы завершить прелюдию моего попадания в ащелисайскую балку, просто добавлю: Сегодня, имея несколько дипломов о высшем образовании, а также – кандидата наук, Профессора и Академика, я наравне с ними, храню удостоверение тракториста-машиниста широкого профиля 1-го класса, которое много лет назад получил, вместо тех двух сереньких удостоверений, которые дали мне путь в люди…
Теперь вернемся к моей несколько ранее сказанной фразе, что попал «именно в то место и в то время». Это действительно Удача, подарок Судьбы, если хотите.
После того, как я получил права на управление тракторами и комбайнами, меня направили в распоряжение механика МТС по сельскохозяйственным машинам. Был тогда такой замечательный, немолодой уже человек, Синица Порфирий Кондратьевич. Невысокого роста, добродушного вида и веселого нрава. Все, что находилось на обширном хозяйственном дворе МТС, – входило в его епархию.
Хочу предупредить уважаемого читателя, что в этой, первой главе, нашей ностальгической повести, мы будем вести разговор об Ащелисае, Ащелисайской балке и обо всем прочем «Общеащелисайском». В других главах, разговор будет уже идти о конкретных ЛЮДЯХ, сотворивших это Ащелисайское чудо, за все эти прошедшие сто лет, со дня начала заселения и освоения этих мест. Конечно же, не все одинаково, но каждый из них, что-то внес свое в общее развитие нашего села.
Поработав с Синицей П.К. недолгое время, я все же успел узнать, что он один из первых ащелисайских поселенцев, приехал сюда уже подростком. Узнал от работавших рядом ребят, о его уникальных способностях, как механика, и что он воевал с басмачами во время Гражданской войны. Это было мое первое прямое соприкосновение с историей, живой историей, к которой мы еще вернемся в других главах книги. А потом, история начала обступать меня со всех сторон.
В марте 1955 года, я был направлен, как тракторист, в одну из бригад села Джусалы, где базировался тогда колхоз им. Буденного. Бригадир полевой бригады, тоже из первопоселенцев – украинцев, нашел мне квартиру, в одном из домов, недалеко от ремонтной мастерской. Там я жил до начала полевых работ и выезда в поле. Хозяева – из депортированных в 1941 году немцев. На работе, а мы занимались ремонтом и подготовкой техники к началу посевной кампании, меня окружали ребята-ремонтники, как местные, украинцы, потомки первых поселенцев, так и те же немцы, и так же депортированные с Кавказа в 1944 году, чеченцы. Общаясь с ними всеми в процессе работы и вне её, я получал массу различной бытовой информации, как в общем плане, так и по отдельным направлениям и людям. Ни у кого ничего не выпрашивал, просто впитывал то, что видел и слышал. С того времени и по настоящее время, подобной информации у меня накопилось достаточно много, причем – достоверной, из первых рук, поэтому и пришла пора поделиться ею в этой книге.
Заселение ащелисайской долины шло определенными волнами. После двух волн первых поселенцев, украинцев, основателей практически всех населенных пунктов волости, была волна поступления людей немецкой национальности в начале сороковых годов и позже, тех же чеченцев. Где больше, где меньше, но представители этих народов, были в те годы расселены практически по всем селам района. В том же селе Джусалы, где я начинал работать, как бы отдельно от села, за речкой, была целая чеченская улица.
Считается, что наиболее мощная волна переселенцев в Казахстан, пришлась на пятидесятые годы прошлого века, когда началось освоение целинных земель. За весь Казахстан, и за отдельные его особые регионы – я согласен, но за нашу, ащелисайскую зону, я бы так не сказал. Были определенные временные приливы-отливы, но, чтобы они уж очень сильно повлияли на количество и особенно, качество, народонаселения зоны – я бы не сказал. Например, в бригаде номер два, колхоза им. Буденного, где я начинал работать, из приезжих в том году, было всего двое – бригадир тракторной бригады, Иван Рубцов и я… Немцев и чеченцев, я не считаю, они шли для меня, как «местные».
Здесь уместно сделать небольшую сноску. Я, в 1955 году, действительно, был в бригаде один, из приезжих механизаторов. Конечно же, мне, подростку, которому на самом деле, только в августе будет пятнадцать, было скучно и не очень комфортно жить одному в полевом вагончике, посреди степи. Особенно, в ночное время, когда все работники бригады, механизаторы и обслуживающий персонал, уезжали домой, в село. Но судьба и здесь проявила свою благосклонность – в бригаде появился ночной сторож, дед Иван и вся жизнь моя, повернулась лицом к лучшему. Дед Иван был немного своеобразным, но в принципе добрым и общительным. Очень любил поговорить, рассказать о чем-то, в первую очередь о своей жизни. А рассказать ему было что. Он приехал в Джусалу вместе с родителями, в числе самых первых переселенцев-украинцев, уже почти взрослым парнем. Через пять лет началась первая мировая война, его призвали в армию. Кавалерист, германский фронт, прибалтийское направление. Потом ранение, запасной кавалерийский полк уже на Волге. Потом – переход – из царской, – в Красную армию, война в Сибири против Колчака. Три года участвовал и во второй мировой войне. Для меня в то время, – это был прекрасный источник исторических познаний от первого лица, без всяких передергиваний и какой-либо фальсификации. Дед несколько первых дней относился ко мне настороженно, практически не общался. Но, когда я узнал, что его фамилия Синица, и спросил – не знает ли он Синицу Порфирия, из Ащелисая, механика, у которого я некоторое время работал, дед Иван расплылся в улыбке, даже обнял меня и радостно проговорил: «Та цэ ж мий двоюридный брат, сын мойого ридного дядька! Як вин там? Я його уже года два нэ бачив!». Я рассказал, что знал про того брата на сегодняшний день. С того дня, и до тех пор, пока меня МТС не перевел на новое место работы, мы с дедом Иваном жили, как дед с родным внуком. Вечерами, я читал ему свежие газеты и журналы, а их тогда в бригады привозили десятками, комментировал отдельные сообщения, играл ему на гармошке украинские и русские песни, что ему очень нравилось, а потом – мы долго вели беседы за жизнь, пока я не засыпал (утром – на работу!). Деду спать было не положено – сторож все-таки, он и сидел рядом со мной в вагончике, не знаю, может, иногда тоже спал, но, когда я утром просыпался, – он всегда был на посту, обходил бригадное хозяйство и готовил нам на двоих чай. Дед Иван действительно относился ко мне, как к родному. Ему очень импонировало, что разговаривали мы с ним на родном украинском языке. В бригаде, кроме бригадира колхозной полевой бригады-украинца, – все говорили на русском, включая чеченцев и немцев (правда немцы разговаривали на украинско-русском наречии, по той простой причине, что были высланы из Украины, там выросли, и по – украински, им было говорить проще, чем чисто по-русски). Мы еще вернемся в дальнейшем нашем повествовании, и к деду Ивану, и к другим персонажам. В этой же сноске, я просто подчеркнул роль деда Ивана, как моего первого натурального «просветителя» по истории Ащелисайской зоны.