– Когда его сердце бьется, его можно достать. Не стоит колебаться, или он возьмет вашу душу.
«Никому не доверяйте».
Руби проснулась с криком и почти бросилась к человеку, который делил с ней тахту. Зэйн тоже спал, и, проснувшись, инстинктивно обнял ее.
– Ты в порядке? – спросил он.
– Совсем нет, – призналась она.
– Еще один сон?
Она кивнула, прижав лицо к груди Зэйна и закрыв глаза. По телевизору перед ними показывали уже другое кино, более унылое, чем то музыкальное, под которое она уснула. Не было никакого пения, никаких танцев. Ангст, судя по выражениям лиц в телевизоре.
Если бы она верила в проклятия и оживающие статуэтки, телепатию и прочую ерунду, то была бы в состоянии заставить себя поверить, что сны – своего рода предупреждение. Что-то, убившее женщин, которые являлись ей во сне, придет за ней.
Руби выбросила эту мысль из головы – это не имело никакого смысла. Не больше, чем кусок нефрита, который, кажется, перемещается самостоятельно и заставляет стены ее некогда мирного дома мурлыкать как довольная пантера. Не больше, чем порыв потерять все в простом и радостном сексуальном безумии с мужчиной, который готов спать на ее кушетке, чтобы она не оставалась одна. Руби испытала желание поднять голову и поцеловать Зэйна Бенедикта и посмотреть, насколько поцелуй захватит их. Ее давно так не влекло к мужчине, и было бы хорошо, очень хорошо, насладиться чем-то реальным, основательным и практичным, таким как секс. Он мог заставить ее забыться, Руби знала, что мог, а прямо сейчас ей этого очень хотелось.
Будучи одна слишком долго, она хотела кого-то обнять. Хотела полноценного слияния, которое наступит, когда Зэйн будет в ней, когда удовольствие вытеснит страх. Она так отчаянно твердила ему, что она не ищет мужчину, но сейчас он здесь, и ощущение его кожи рядом с ее было просто чудесным. Она хотела большего.
Руби не считала себя храброй, но она подняла голову и очень медленно приблизила свои губы к губам Зэйна. Она не набрасывалась на него, а двигалась так медленно, что у него была возможность отстраниться или повернуть голову. Он этого не сделал. Вместо этого его губы слегка раскрылись прежде, чем она коснулась их.
Закрыв глаза, они позволили поцелую затянуться. И сразу же вспыхнуло буйство ощущений. Ее чувства были так сильны, что позволили свести на нет страх перед кошмарами, забыть о невозможности мурлыканья стен и статуэтках, которые самостоятельно перемещаются.
Ее ладонь коснулась его бока, и она позволила своим пальцам поглаживать его, изучая мускулы и мощь, которую он обычно скрывал под мешковатыми рубашками. Они двигались потихоньку, приспосабливая руки и ноги, укладываясь поудобнее и сближаясь. Она странно изогнулась, но это было уже неважно. Поцелуй вырвал ее из террора необъяснимых звуков и ужасающих снов, и она упивалась этим.
Руби оказалась настолько горячей, и не возражала, когда Зэйн ослабил пояс ее халата и расстегнул его. Она наслаждалась порывом прохладного воздуха, еще кусочком свободы, ощущением его руки, поднимающей верх ее пижамы и касающейся ее груди, радостно встречающей прикосновение. Они целовались, трогали, ласкали и изучали друг друга, пока Руби не обнаружила себя лежащей на спине с Зэйном Бенедиктом, устроившимся между ее ног.
Тут в дело бесцеремонно вмешалась действительность. У нее в доме не было никаких противозачаточных средств. Грустно сказать, но почти два года они были ей не нужны. Зэйн прибежал к ней во фланелевых штанах с эластичным поясом. И если в них не было потайных кармашков с презервативами, им не повезло.
– Мы должны остановиться, – сказала она, еще раз его целуя, не в силах остановиться.
– Почему? – жестко спросил Зэйн.
Она могла использовать отсутствие противозачаточных как оправдание, но ее остановило нечто большее. Они могли наслаждаться друг другом другими способами, и не рисковать беременностью, а в пяти минутах ходьбы от ее дома была круглосуточная аптека. Нет, она должна сказать ему правду.
– Все это слишком быстро для меня, – шепнула она.
– Да, довольно неожиданно, – согласился он без гнева и даже без намека на расстройство.
Не ожидалось никакого секса на диване – не сегодня – так что она полагала, что Зэйн отодвинется, положив конец комфорту. Очень плохо. Но он не уходил. Он обнимал ее. Он остался.
– Ты совершенно симметрична, – прошептал он.
Руби не думала, что сможет сегодня смеяться, но она захихикала.
– Что?
– Симметрична. Истинная красота в симметрии, а ты симметрична.
– Я не красива, – сказала она. Может, симпатичная, когда поработает над собой, но не красивая.
– Ты красивая. – И он продемонстрировал ей это, обхватив ладонями ее лицо, медленно прослеживая черты и измеряя его между поцелуями, потом спустился ниже, положив ладони на грудь. Большие пальцы мягко потерли чувствительные соски через тонкую ткань пижамы, пока он взвешивал и очерчивал их форму. Потом еще ниже, к бедрам, где его руки обхватили и удерживали ее, пока большие пальцы ласкали ее тазовые кости.
Если бы у нее было хоть на йоту меньше самообладания, то она раздела бы его донага в одно мгновение, и он бы оказался в ней, и им бы стало невероятно хорошо. Это была бы настоящая симметрия и истинная красота. Они оказались бы невероятно близки. Она бы лежала на кушетке, а он устроился бы сверху. И между ними было бы не так много одежды. Движение, толчок, и она могла так легко отбросить все свои сомнения. Руби без предупреждения дернулась, ей вспомнились последние слова ее сна. Никому не доверяй.
– Мы должны сесть, я полагаю, – сказала она.
– Да. – Зэйн медленно и неохотно передвинулся, потянув ее за руку, пока они не оказались сидящими рядом. Ее голова легла на его плечо, и он не предпринимал никакой подростковой попытки скрыть свое возбуждение. – Так ты расскажешь мне о последнем сне?
Все было еще слишком четко, слишком ярко и страшно, и те последние слова преследовали ее. Что произошло с ребенком, который находился в соседней комнате, когда его отец предложил его мать демону? Это был только сон, и все же ребенок казался невероятно реальным. Это был маленький мальчик, она знала. Откуда?
Никому не доверяй.
– Я не хочу говорить об этом, – произнесла она.
– Может быть, позже, – ответил Зэйн, казавшийся более разочарованным, чем когда она заставила его убрать руку от ее голой груди.
Даже когда наступил рассвет, Руби отказалась рассказать ему о последнем сне. Она сказала, что забыла детали, но Зэйн не поверил ей.
Она была бледная как полотно и отказалась от еще одной попытки уснуть. Девушка была изнурена, но боялась следующего кошмара. Кошмар только начался, он знал это, но не мог сказать ей, пока не узнает, как можно остановить IL Colletore.
К этому времени остальные, должно быть, сходили с ума, задаваясь вопросом, в каком месте явится демон. Вчера он должен был доложить о результатах, но он не сделал этого. Как неудачно, что Руби ему так понравилась. Что, если ее невозможно спасти? Что, если только ее смерть спасет мир от уничтожения демоном, которого почти три тысячи лет держали в заключении?
Он наблюдал, как Руби приготовила кофе и прошаркала к холодильнику за яичницей и беконом. Она двигалась как зомби, медленно, тяжело и без эмоций. Только в глазах теплился намек на жизнь, и они отражали ее ужас. Прошлой ночью в этих прекрасных зеленых глазах он видел большее, чем ужас, и ему это понравилось. Они оказались в критическом стечении обстоятельств. Ее жизнь находилась под угрозой, и если бы она не остановила их исследования вчера ночью, то они закончили бы тем, что занялись сексом на ее тахте. Зэйн должен был защищать ее, но он не мог защитить ее даже от себя.