Зэйн долго не мог уснуть, поэтому, когда зазвонил телефон, выдергивая его из глубокого сна, выругался. Дерьмо. Телефонные звонки среди ночи ни к чему хорошему не ведут. Никогда. Он поднял трубку и посмотрел на определитель номера. Черт, опять.
– Что случилось? – хрипло рявкнул он.
Голос, который он ожидал услышать, ответил:
– Что заставляет вас думать, что что-то случилось?
Он облегченно выдохнул. По крайней мере, голос Руби звучал нормально.
– Почти три часа ночи, – сказал он. – Никто не звонит в это время, если все в порядке.
Она размеренно дышала, возможно, более глубоко, чем обычно, но ответила не сразу. Спустя несколько долгих минут Руби вымолвила:
– Я должна знать. Как вам удалось пронести эту чертову кошку ко мне домой?
Зэйн сбросил одеяло, соскочил с кровати, и, держа в руке трубку радиотелефона, побежал в свой кабинет, устроенный в комнате для гостей через коридор от спальни. Конечно же, статуэтка, которую он оставил на столе, исчезла. Он изучал ее достаточно долго, перед тем как пойти спать, и был уверен, что оставил ее здесь.
Очевидно, проклятая вещь нашла свой путь к дому Руби. Он не мог сказать ей правду. Пока нет. Она ни за что не поверит ему, и он будет не в состоянии сделать то, что должно быть сделано.
– Так что? – резко спросила она.
– Я не знаю, о чем вы говорите, – проговорил он, специально позевывая.
– Небольшая безделушка, которую оставил под елкой мой тайный поклонник, – раздраженно заявила она. – Я разрешила вам взять ее, чтобы изучить, но когда я проснулась от кошмара, она стояла на столике у моей кровати. Не притворяйтесь идиотом. Вы принесли ее, и я хочу знать, как и почему.
– Вы передумали, разве не помните? – сказал Зэйн, пытаясь казаться сочувствующим. – Я собирался изучить ее. Статуэтка показалась мне интересной, я подумал, что это мог бы быть нефрит, а эти маленькие знаки я хотел бы увеличить и рассмотреть.
– Я не передумала, – сказала она мягко. – Вы забрали ее с собой.
– Нет, вы держали ее. Если вы передумали, я могу зайти завтра...
– Я... унесла ее с собой?
Зэйн прислонился к дверному косяку и глубоко вздохнул. Чувство вины было для него непривычным и неудобным. Обычно он оставался неизменно честным и прямолинейным, но сейчас не время. Ложь, которая заставит Руби сомневаться в своем здравомыслии лучше, чем правда.
– Вы так и сделали. Послушайте, вы в порядке? Вы не похожи на себя. Я могу прийти.
– Нет, – быстро ответила она. Слишком быстро. – Я просто устала, да и дурной сон потряс меня больше, чем нужно. – Она неловко рассмеялась. – Очевидно, память начинает меня подводить.
– Не хотите рассказать мне о сне?
– Нет, – прошептала Руби. – Сожалею, что разбудила вас. Доброй ночи, – и положила трубку.
Зэйн, не зажигая света, подошел к окну. Придерживая штору, взглянул через улицу, на желтый дом Руби Кинкейд. Каждая лампочка в доме, каждая люстра, которую он мог видеть отсюда, были включены. Гостиная, спальня, столовая. Кошмар, пробуждение и находка вещи, которой у нее не должно было быть, потрясли ее так сильно.
– Сожалею, – шепнул он хорошо осв
ещенному дому. – Хотел бы я заставить его уйти. – К сожалению, уже слишком поздно, чтобы заставить проблемы Руби исчезнуть.
ГЛАВА 3
Пять часов сна было недостаточно для Руби. Она могла согласиться на семь, но любила поспать добрых восемь часов. А если уж пять часов сопровождались ужасным пробуждением и ставили под вопрос ее здравомыслие, то день будет неудачным.
К счастью, многие из студентов, которые составляли ее клиентуру, были дома на каникулах, и дело шло потихоньку. Ни одна деловая женщина не должна надеяться, что темп работы снизится, но она могла использовать перерыв так, как захочется! Несколько ее частично занятых служащих тоже отсутствовали и были неспособны работать, но Мэрилл, которая была с ней долгих три года, все еще находилась в городе. Она прекрасно управлялась в магазине, особенно в такие неторопливые дни, как сегодня.
Руби заставляла себя напряженно трудиться в кухне, лишь иногда зевая. Нужно было напряженно трудиться над выпечкой: в дополнение к обычным пирожным, печенью и пирогам, у нее был специальный заказ на три тыквенных чизкейка с клюквенной глазурью.
Она часто поглядывала на часы. Обычно день пролетал только так, и она была удивлена, когда наступали два часа дня. Сегодня она продолжала глядеть на большие часы на стене кухни, задаваясь вопросом, когда, наконец, эти два часа наступят. Она хотела пойти домой и хорошенько отоспаться.
В час тридцать на кухню заглянула Мэрилл, с широкой улыбкой на юном и симпатичном личике.
– О мой Бог, – зашептала она. – Профессор Бенедикт здесь, чтобы увидеть вас.
– Ты же разыгрываешь меня, да? – такова была первая мысль Руби. Но судя по преисполненному благоговейного страха выражению на лице Мэрилл, это не шутка.
– Я занята, – сказала Руби, привлекая ее внимание к работе. – Скажите ему, пусть уходит.
Голубые глаза Мэрилл стали еще больше.
– Да ладно. Это же профессор Бенедикт, и он хочет поговорить с вами.
Ох уж эта юношеская впечатлительность. «Бенедикт» она произнесла так же трепетно и благоговейно как прошептала бы «Джонни Депп».
– Я услышала с первого раза, – ответила Руби. – Если ты думаешь, что он такая важная шишка, поговори с ним сама.
Мэрилл скривила губы.
– Неудивительно, что у вас нет друзей.
После того, как дверь закрылась, Руби скорчила рожицу чизкейку.
– У меня могли бы быть друзья, если бы я захотела, – шепнула она.
Вскоре кухонная дверь снова распахнулась.
– Он сказал, что если вы не выйдете, он зайдет сюда, но не станет надевать сеточку для волос только чтобы поговорить с упрямой женщиной, даже если она хорошенькая и, вероятно, лучший пекарь по эту сторону Миссисипи.
Рубин подняла голову и уставилась на Мэрилл.
– Он действительно так сказал?
– Да!
Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Ненужное осложнение – но Руби не могла заставить себя снова отделаться от Зэйна.
– Я скоро буду.
После ухода Мэрилл Руби вымыла руки и сняла испачканный шоколадом фартук. И удостоверилась, что сняла сетку для волос прежде, чем толкнуть дверь и покинуть кухню, которая была ее территорией.
– Здесь сплошная белая мука и белый сахар, – сказала она, пришпиливая Зэйна взглядом. – Вы не будете это есть.
Он поднял одноразовый стаканчик с кофе, который баюкал в ладонях и улыбнулся. О господи, у него на щеке была ямочка!
– Я подумываю отказаться от запрета на сахар-рафинад и муку по праздникам. Ваше печенье плохо на меня влияет.
Мэрилл пришлось отойти, обслуживая клиента, и очевидно, любопытную девушку это раздражало.
Руби обошла прилавок и придвинулась ближе к Зэйну. Как вчера, как всегда, он был одет в синие джинсы и просторную рубашку. Сегодня та была унылого темно-зеленого цвета. Словно он специально оделся так, чтобы не привлекать внимания. Не сработало.
– Вы пришли не для того, чтобы купить печенья, – сказала она, понизив голос.
– Нет. У меня еще остался небольшой запас.
– Небольшой?
– Я же сказал, что печенье плохо на меня влияет. – Он посмотрел на нее выразительными темными глазами. – Но я пришел сюда не для того, чтобы купить что-нибудь, кроме чашки кофе. Я хотел удостовериться, что у вас все хорошо.
– Все замечательно, – сказала она.