– Я не передумала и не забирала домой ту чертову нефритовую кошку в воскресенье вечером, не так ли?
– Нет, – по крайней мере, он мог быть хоть чуть-чуть честным.
– Она сама переместилась сюда, – прошептала она.
– Думаю, да.
– Она снова перемещалась, из гостиной к моему ночному столику, потом от мусорного ведра к журнальному столику. Объясните это!
– Я не могу, – сказал он, проводя ладонями по ее волосам, чтобы пригладить особенно непослушные вихры. И успокоить ее.
– Думаю, я схожу с ума, – проговорила она. Хоть она больше не цеплялась за него так сильно, но и не отпускала.
– Сомневаюсь. Приснился еще один кошмар?
Она кивнула.
– Хочешь рассказать о нем?
Руби встряхнула головой, словно говоря, что вопрос неприятен.
– Пока нет. Разве ты не замерз? – спросила она, слегка нахмурившись.
– Нет. – Зэйн бегло себя оглядел, только сейчас понимая, что на нем надеты только фланелевые штаны от ночной пижамы. Ни рубашки. Ни обуви.
– Я снова тебя разбудила, – сказала она, пытаясь улыбнуться – улыбка вышла не очень веселой и недолгой.
– Я не спал, – ответил он. – Работал за компьютером.
– Материалы по экстраординарному, но недоказуемому? – спросила она.
– Ага.
Руби позволила своей голове снова упасть ему на грудь.
– Я не слышала мурлыканья, с тех пор как ты вошел. Я не понимаю, что происходит, но ты останешься? Пожалуйста?
После получаса сидения на тахте с Зэйном, и просмотра старого кино, Руби почти убедила себя, что ничего не слышала. Она сама поставила нефритовую кошку на ночной столик. Она никогда не бросала ее в мусорное ведро, только чтобы она вновь появилась в гостиной, спереди и в центре журнального столика.
Но только почти. Она слышала мурлыканье. Она бросила проклятую вещь в мусорку, но та отказалась там оставаться.
Зэйн, сидящий в ее гостиной без рубашки, такой теплый, хорошо ее отвлекал, и на мгновение она позволила себе роскошь подумать о чем-то другом, кроме своего хрупкого психического состояния. «Никакого белого сахара», и «никакой белой муки» определенно обладали некоторыми преимуществами. Под свободными рубашками, которые он всегда носил, Зэйн Бенедикт был прекрасен. Более чем прекрасен – он был мускулистым, подтянутым, сильным и стройным. О, эти соблазнительные выступы и углы. Она хотела дотянуться и провести руками вдоль этих мускулов, ощупать их кончиками пальцев, проверить, такой ли он теплый и твердый, как выглядит.
Тот факт, что она не хотела оставаться одна, не имел никакого отношения к ее желанию. Да, правильно.
В конце концов, Руби рассказала ему о последнем сне. Он казался заинтересованным, внимательно слушал, кивал и обнял ее, когда ее голос задрожал. Однажды он даже наклонился и поцеловал ее макушку, импульсивное движение, которое, казалось, удивило его больше чем ее.
Когда она закончила, Зэйн произнес:
– Расскажи мне о тотеме. Эта девочка действительно думала, что он мог защитить ее?
– Да, и мужчина, который принес ту вещь, он выхватил у нее тотем, перед тем как выпустить это... чем бы оно ни было. – Она содрогнулась.
– На что он был похож?
Она попыталась вспомнить, но та часть сна была неясной.
– Я не знаю. Он был довольно маленьким, и кажется, в форме полумесяца. – Снова луна. Она содрогнулась.
– Что-то еще?
Руби покачала головой.
– Что означают эти сны? И что, черт возьми, происходит с этой проклятой кошачьей безделушкой?
Зэйн немного помолчал.
– Ты не веришь в то, что я изучаю.
– Если мои стены продолжат мурлыкать, я довольно быстро изменю свое мнение, – проворчала она. А теперь о главном. Как мне избавиться от кошки?
– Мне жаль это говорить, но я не думаю, что у тебя получится. Не так просто, по крайней мере, – добавил он. – Мне необходимо провести небольшое исследование, прежде чем я смогу дать какие-то определенные ответы.
– Оставь исследование на завтра, – сказала она, прячась к нему под бок. – Если ты уйдешь, то я... Я... – Сойду с ума, доем остатки пирога, расплачусь, закричу, а может и все сразу.
– Я пока никуда не ухожу, – заверил он.
Руби глубоко вдохнула и выдохнула. На экране телевизора танцевали мужчины в черно-белых костюмах и цилиндрах. Женщина в струящемся белом платье пронеслась через экран. Довольно странная сцена, чтобы под нее засыпать, но Руби так и сделала, провалившись в сон.
Ольвэн прекратила бороться. Она устала, была напугана, и теперь знала, что возможности сбежать нет. Ее любимый муж Арлин привязал ее к ее собственной кровати, когда она рассказала ему о своих снах. Сначала она боялась, что он принял ее за ведьму, но теперь она знала, что это не так. Он просто не хотел, чтобы она кому-нибудь рассказала об этих тревожных снах.
Она находилась здесь уже два дня. Арлин следил, чтобы она питалась, даже дал ей помыться и одел ее в ее лучшую льняную сорочку. Человек, которого она любила, отец ее ребенка, удостоверился, что она не сможет убежать, но заботился о ней. А потом он сказал, что время пришло, звезды и луна выстроились в линию, и он предложил ее душу демону, которому поклонялся.
Темная кошка стояла на ее груди и поднесла свою морду близко к ее носу. Она мурлыкала, глубоко и грохочуще, так, что казалось, весь мир дрожит. Когда она увидела кошку, поднимающуюся от красивой каменной статуэтки, которую муж дал ей, то ничего не сделала. Червоточина там, где ничего не должно было быть, тьма там, где должен быть свет, но теперь оно было материальной тяжестью на ее груди. Это было реально. Она могла видеть мех на ее коже и горящие красным дьявольские глаза. Используя силу своего разума, кошка вынудила ее рот открыться, и начала вдыхать, крадя ее дыхание, высасывая жизнь и душу из ее тела. Она могла видеть, как ускользает ее жизнь, белыми и голубыми потоками перетекая из ее рта в кошачий, пока в ней не осталось ничего, но теперь оно жило во тьме.
Ольвэн, обманутая мать и жена, видела мужа-предателя глазами демона, который убил ее. Она не хотела пристально вглядываться в собственное безжизненное тело. В смерти она выглядела настолько испуганной, так ужасно опустошенной.
Арлин пал на колени и восхвалял демона, который забрал душу его жены. У большой кошки, которая когда-то была всего лишь убежищем тьмы, теперь было бьющееся сердце и сильная жажда человеческой плоти. Демон не может ждать долго, она знала, ведь теперь она находилась внутри него и разделяла его мысли. Часть этой ночи предназначена, чтобы утолить голод почти трех столетий.
Проклятие, которое держало демона в каменной ловушке почти двести девяносто лет без нескольких часов, было весьма хрупким. Пробуждаясь, демон забирал души, а когда девятая душа будет принадлежать ему, он вновь оживет. Он будет полон сил, и заставит мир платить.
Арлин искал любовь и восхищение в его глазах. Ольвэн когда-то думала, что он хранит эти эмоции для нее, но очевидно его любовь к демону была сильнее, чем любовь к жене.
– Мне обещали очень большую жертву.
Арлин раскрыл ему свои широкие объятия.
– Я – Ваш покорный слуга, IL Gatto Nero.
Огромная черная лапа сильно ударила, перерезая горло предателя. Кошачий вопль заполнил небольшую хижину, и ребенок начал кричать. Демон, который взял душу Ольвэн, не мог взять другую, уже возродившись, но пока он жил, он жаждал плоти, и начал со своего невероятно покорного слуги...
– Только не мой ребенок! – закричала Ольвэн.
Ужасную сцену накрыла темнота, и мягкий голос, голос женщины, которая была принесена в жертву, зашептал Руби на ухо: