– Я… Я запутался, – сказал я и плюхнулся на диван. Юля подошла ко мне и села рядом со мной.
– Ты сам создал эту комнату, что бы поверить.
– Во что? – закричал я.
– В то, что всего этого нет.
– Чего всего?
– Всего этого мира. Этой комнаты, бутылки вина, хранилищ, меня и тебя, в конце концов, таким, каким ты видишь себя сейчас, не существует. Ты все придумал и воплотил в жизнь при помощи устройства Станкича.
– Юль, ну это же бред, – я вскочил с дивана. – Вот например стол, – я схватился за столешницу. – Он существует, я ведь чувствую это, разве сон даже созданный при помощи устройства Станкича может быть настолько реалистичным?
– Ты уже сомневаешься во всем. Ты сам создал этот ураган, эту комнату и эту беседу, чтобы самому себе все это объяснить. Ты сделал все так, что ты веришь сейчас мне, ты только что заставил себя вспомнить Аню, а теперь ты уже допускаешь вероятность, что сейчас происходит нечто выходящее за рамки того, что ты видел за последние три года.
– Подожди, а что я еще придумал? Может и хранилищ не существует? Зачем мне вообще придумывать такую реальность, где я обречен на одиночество?
– Помнишь, Аркадий в хранилище говорил тебе, что человек может мечтать о чем-то, что может казаться ужасным даже ему. И что твое положение в хранилище может оказаться для кого-то пределом мечтаний. Тогда ты сам себе задал этот вопрос и сам же на него ответил.
– Откуда ты вообще знаешь, что мне сказал Аркадий?
– Я в твоей голове, как и Аркадий. Это так, пойми.
– Ну, допустим, а дальше что? Неужели я мечтал прожить три года в консервной банке, мучаясь от одиночества?
– Ты мечтал стать свободным.
– Не понимаю, я же наоборот провел это время фактически в тюрьме, – я начал метаться по комнате, Юля же спокойно сидела на диване.
– Ты хотел стать свободным от общества людей. Ты хотел быть свободен от их предрассудков и обычаев, для нынешнего общества ты совершенно не подходишь и ты понимаешь это. Вот, например, любишь ли ты свою работу психолога, приносит ли она тебе удовольствие?
– Обычная работа, не хуже и не лучше, чем у миллионов других.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Нет, – я сказал это очень неожиданно даже для себя самого.
– Вот видишь, ты каждый день ходил на работу, которая выматывала тебя морально, ты ненавидишь ее всем своим сердцем, но общество устроено так, что в твоем возрасте изменить уже ничего нельзя. Ты вынужден вечно заниматься одним и тем же абсолютно нелюбимым делом. И единственный способ избавиться от этого бремени – это уйти от общества.
– Только зачем тогда надо было придумывать тюрьму?
– Был ли ты как-то стеснен в своей деятельности, когда находился в этой так называемой тюрьме?
– Да, я был вынужден каждые двенадцать часов появляться там, чтобы подсоединить шланг к другой емкости.
– Это ты придумал сам, тебе было страшно сразу оказаться в мире без людей, и ты сам ограничил себя в рамках этих двенадцати часов, и, когда ты понял, что готов выйти в большой мир, необходимость в рамках отпала, и ты благополучно избавился от них. Вспомни, как ты радовался, заново открывая возможность жить. Как ты наслаждался размеренным течением времени в хранилище. А главное, как ты наслаждался походами, ведь это и есть главное открытие всей твоей жизни, твоя натура исследователя сумела пробиться сквозь толстую шкуру воспитания только в момент, когда ты оказался в месте, которое теперь столь опрометчиво называешь тюрьмой.
– Тогда у меня только один вопрос. Зачем была нужна эта бутафория с емкостями?
– Ты слишком торопился освободиться от оков, которые сам себе создал, и поэтому не сумел даже сам себе толком объяснить, зачем это было необходимо. Ответа на этот вопрос нет, потому что этот мир создал ты, но даже ты не знаешь, почему ты сделал все именно так. Действие ради действия и не более.
– А зачем мне нужно было убивать свою жену?
– Мотивация.
– Прости?
– Для того, чтобы люди жили и хоть что-то делали им нужна мотивация. Кто-то находит ее в злобе, кто-то в разнообразии, кто-то в деньгах. А ты нашел ее в чувстве вины. Это самое чувство вины заставляло тебя снова и снова искать все новые пути домой, совершенствоваться и достигать новых высот в том, что ты любишь.
– То есть ты хочешь сказать, что Лина жива?
– На самом деле ты спишь под действием устройства Станкича, спокойно лежа в своей квартире. Лина жива и здорова, вы оба прошли процедуру, но зависимость Лины оказалась не настолько сильной, как твоя. Те твои тревожные сны…
– Я просыпался! – от этой догадки у меня застучало в висках.