– То есть пока люди будут там спать, мы с вами будем обеспечивать их раствором?
– Не совсем так. Вы один будете это делать, после того как я введу вас в курс дела, и проведу медосмотр, мы с отрядом Евгения Петровича присоединимся к спящим.
– То есть вы предлагаете мне сидеть тут безвылазно одному, пока я не умру от старости? Вам не кажется, что я пошлю вас с вашим поручением куда подальше?
– Нет, нам не кажется. Артем, подумайте. Во-первых, где вы будете брать еду? Еда в магазинах рано или поздно испортится. Кто будет ее туда подвозить? А? Артем, вы не создаете впечатление глупого человека. Человека, который достиг предела и готов ударится в панику – да, но не глупого.
Во-вторых, зима, Артем. Зиму в нашей полосе никто не отменял, даже если вы откажетесь от возложенной обязанности, вам придется с наступлением холодов вернутся сюда, где есть электричество и тепло. Как это и не мрачно звучит, но выхода, к сожалению, нет.
И наконец, в третьих, моральная сторона. Артем, вы способны убить? Вы сможете жить с осознанием того, что убили достаточно внушительное количество людей? Вы человек другого сорта. Ваша совесть не позволит вам сделать этого. Люди вроде Евгения Петровича смогли бы, но не вы. Подумайте.
«Вы ошибаетесь, я могу убить», – подумал я, но вслух этого, естественно, не мог сказать.
– Вы к каждому находите индивидуальный подход? Говорите, как по писанному.
– Разумеется, – Аркадий Борисович немного смутился. – К каждому нужен свой подход. Ситуация, когда возникает аномалия в мозгу подобной вашей, при которой невозможна установка устройства, не поддается систематизации. То есть, не выделено каких-то групп риска, которые поддержаны аномалии. С равной вероятностью таким человеком можете быть вы или Евгений Петрович или коренной житель Гренландии. Поэтому нам пришлось к каждому человеку искать индивидуальный подход. Как показывает ваш случай иногда не совсем удачный.
– И что теперь делать?
– Хотите честно?
– Пожалуйста.
– Я думаю, что вам это нужно даже больше, чем нам.
– Неужели?
– Мы уйдем в хранилище и уснем. Нам будет все равно, что творится в мире, хоть апокалипсис. То, что мы до сих пор не отошли ко сну, говорит только о том, что мы оказались чуть более ответственны, чем другие. На нас была возложена миссия доставить вас сюда и объяснить суть ваших обязанностей. К каждому хранилищу приписана такая группа, состоящая из научного работника и вооруженного отряда. Я сам слышал как по радио сообщалось, что какие-то группы не нашли свою цель. Некоторые по каким-то причинам отказались ее искать. Но мы это сделали, наша миссия завершена, и теперь мы можем уйти в мир грез, плевав на все. Но вы же не можете этого. Мы уйдем, а вы останетесь. Всем нужен смысл: смысл того, что мы до сих пор не спим, в том, что у нас есть задача доставить вас сюда. Теперь мы свободны. А какой смысл жить у вас?
– Я… Ну, я точно не вижу смысла в том, чтобы продлевать вашу жизнь.
– Это с одной стороны. С другой, в вашей жизни будет цель. Спасать жизни людей, которые подобно вашей жене, погрузились в сон. Ей вам не удалось помочь, но ведь люди в хранилище тоже чьи-то мужья, жены, сестры, братья, дети, родители. У вас есть шанс помочь им, у вашей жены не было такого шанса. А у них есть, благодаря вам.
Я смотрел на него и ужаснулся. По его суровому взгляду я догадался, он понял, что случилось с моей женой. Он все понял. Он понял, что я сделал, он понял, кто разгромил архив. И теперь использует это против меня. Хоть и без охоты, но бьет в самое больное.
– Вы очень страшный человек, Аркадий Борисович.
– Приходится, – мрачно улыбнулся он. – Давайте тогда уж прямо! Таким образом, я предлагаю вам искупить вину.
– Это логично, но очень уж больно. Как вы догадались?
– Я, так сказать, бил наугад. Вы заметно нервничали, когда разговор коснулся вашей жены и разгрома архива. Все мои доводы вы отмели, поэтому я попробовал ударить в эту больную точку, а дальше вы сами сознались.
– Очень жестоко.
– Зато действенно. И ведь, если подумать, когда мы уснем, вы останетесь один на один с самим с собой, с тем, что вы сделали. Если вы останетесь здесь, то у вас есть смысл жить так, чтобы помогать людям. Если вы уйдете, боль со временем станет нестерпимой и сведет вас с ума.
– Я, честно говоря, не знаю, может я уже сошел с ума. А вы не более, чем галлюцинация. И в данный момент я на самом деле сижу в лесу и беседую с деревом.
– Простите за грубость, но для подтверждения реальности вам не хватило удара Евгения Петровича?
– Может мой мозг так все изобразил? А на самом деле я с размаху намеренно ударился головой о какой-нибудь предмет.