Прямо сейчас по ней проходит какая-то женщина с коляской и очень увлеченно разговаривает по телефону, ветер изредка доносит до меня ее голос. Кажется, она обсуждает с кем-то покупку новой машины. Как же я отвык за три года от всего материального, теперь все эти покупки, кредиты и прочее, кажутся мне абсолютно далекими и ненужными.
Я свободен от этого, а женщина вместо того, чтобы нянчить ребенка, спорит с кем-то о том, в каком банке меньше процентная ставка. Потом ребенок вырастет и будет точно так же думать о том, где лучше всего оформить кредит, и его дети, и дети его детей, и выхода нет. И каждый из них будет думать только об этом. А о чем же еще? Катаясь в коляске, ребенок слышит о том, что его маме нужен новый автомобиль под 14%. Подрастая, он считает это нормальным, ведь так делала его мама, и тоже хочет автомобиль под 14%. А ведь так просто оградить его от этого и дать ему самому познать мир, ведь тогда он может понять, что ему вообще не нужен автомобиль ни под 12% ни под 14,664558789696521%. Хотя всегда есть различные друзья или коллеги, которые всегда помогут тебе выбрать и купить то, что тебе, по сути, не нужно.
Пока я раздумываю над этим, женщина покидает мое поле зрения, и теперь только ветерок доносит до меня обрывки слов. Я всматриваюсь в клены. Некоторые листья на низ слегка подернуты желтизной, я думаю из этого можно сделать вывод о том, что сейчас на дворе ранняя осень. Интересно, почему в моем сне я оказался дома именно ранней осенью, может быть это что-то да значит? Не знаю, никаких ассоциаций.
Теперь я попытался сфокусироваться на моем ложе. Интересно, что это все-таки за конструкция. Я лежал на какой-то узкой и очень жесткой кровати, как я уже говорил, изголовье было слегка приподнято. При этом я был довольно высоко от земли, раз смог лежа заглянуть в окно. Кровать имела борта, как больничная каталка. Я с большим трудом склоняю голову к груди и осматриваю свои ноги. Да, это наверно и есть больничная каталка. Итак, я лежу в своей квартире на больничной каталке и не могу даже пошевелиться и позвать на помощь, воистину ужасная участь.
Ладно, пора осмотреть свое жилище. Точнее то, что когда-то было моим жилищем. Я снова собрал все силы в кулак и очень медленно повернул голову в противоположную сторону. Первым, на чем сумел сфокусировался мой взгляд, была капельница. Самая обычная больничная капельница, жидкость медленно капала в системе, а шланг капельницы вел куда-то к моей груди или шее, я попытался присесть на кровати, чтобы одеяло спало, и я смог увидеть, куда ведет капельница, но я был настолько слаб, что даже не мог чуть-чуть приподнять голову, не то что присесть. Я бросил эту затею и продолжил осмотр помещения.
В комнате все было совершенно по-другому, нежели я помнил, на стенах были поклеены другие обои, вся мебель была другой, более новой, даже тот самый диван, на котором я оставил Лину с пакетом питательного раствора в руке отсутствовал. Его место занимал новенький диван, выполненный из коричневой кожи, и на этом диване сейчас сидел какой-то мужчина, читавший книгу.
Я сфокусировался на нем. Он был абсолютно спокоен, его взгляд быстро скользил по строкам, и когда он доходил до конца разворота он быстрым нетерпеливым движением переворачивал страницу. Видимо мужчина читал что-то очень интересное, поскольку, когда книга захватывает тебя, ты всегда погружаешься в ее реальность полностью и не особенно обращаешь внимание на реальный мир и на то, что в нем происходит. Для тебя в этот момент реальным является тот мир, что на страницах, насколько бы фантастичным он при этом не был.
Я не знал этого мужчину, прежде я его никогда и нигде не встречал, я уверен в этом. Он был моей комплекции и даже был несколько похож на меня лицом. Но, в отличие от меня, он носил довольно длинные волосы закрывающие уши и полную, но аккуратно подстриженную бороду, чего я никогда не делал, так же на его носу красовались небольшие квадратные очки в оправе из черного пластика, мне же очки никогда не требовались.
Я попытался что-то ему сказать, но вместо этого его из моего рта донесся только какой-то сухой хрип, после чего я закашлялся, а горло сдавил очень болезненный спазм.
Мужчина оторвался от книги и посмотрел на меня испуганным взором, будто бы сам Ленин просто встал и вышел из мавзолея. Он просидел с таким испуганным лицо наверно минуту, потом вдруг резко вскочил с дивана, роняя книгу.
– Лина! – закричал он во весь голос. – Скорее сюда!
Сам он быстро подбежал ко мне, от чего я потерял фокусировку. Он, по-моему, внимательно осмотрел мое лицо, а потом зачем-то посветил фонариком сначала в один глаз, а потом и в другой. После чего он присел около моей каталки на коленки, так чтобы его голова была на одном уровне с моей. Он достал из под одеяла мою руку и взял ее в свои руки и, кажется, попросил ее сжать, но у меня это не получилось. Когда он перестал мельтешить около меня, я, наконец, смог сконцентрироваться на нем.