— И хорошо жить без веры? — тихо спрашиваю его.
— Да. Очень хорошо. Нет сожаления. Нет чувства вины. Нет совести. Ничего нет из того, что могло бы разбить сердце. Оно и без того уже было разбито и давно мертво внутри меня.
— Было, — повторяю, цепляясь за это слово.
— Было, но потом оно начало биться, и сначала боль была незаметной. Я был слишком увлечён новыми эмоциями, которые ты показала мне, и не уловил тот момент, когда боль прорвалась внутри меня. Она стала настолько сильной, что невозможно было её контролировать. Это страх. Сильный и подавляющий страх потерять то, что никогда не могло позволить людям добраться до меня. Страх, рождающий приказы, защищать любым способом. Я и защитил, едва не убив Фарелла. Я защищал, едва не убив Кавана. Я защищал, но мой злодей куда сильнее боли. Он всегда внутри меня. Это я. Не одна из моих личностей, а я. И я собираюсь убить тебя, Энрика.
Я жмурюсь, стараясь принять правду Слэйна, но она такая паршивая. Теперь я понимаю, что было с ним в госпитале. Он менялся из животного в человека, и это причиняло ему боль. Каван говорил мне об этом. Он дал мне несколько зацепок, но правда всегда хуже. Я хотела её узнать, сейчас же мне просто грустно, оттого что Слэйн сдался.
Глава 37
Прохладный ночной воздух окутывает меня туманной дымкой, которая стелется по земле из-за резкого перепада температуры. В Дублине это нормально. Днём может быть тепло, а ночью уже осенняя погода, хотя на дворе ещё разгар лета. Туман вязкий и влажный. Он остаётся на моей коже, волосах и лице. Он даже забирается глубже. И я понимаю, что это не туман, а Слэйн. Каждое его слово, каждое его действие, каждое его появление рождает внутри меня туман, из-за которого я ничего не вижу. Я не могу ничего разглядеть, чтобы осознать, куда идти дальше. Да, именно так. Слэйн для меня непроглядный туман, и мне приходится двигаться, чтобы не погибнуть. Нельзя стоять на месте. Не важно куда идти, когда ничего не видишь, тропа сама тебя куда-нибудь приведёт.
— Прогуляемся? — предлагает Слэйн.
Я не особо-то и запомнила, как мы вышли из церкви и оказались на улице. Я просто двигалась в любом направлении, слишком погружённая в свои мысли из-за признаний Слэйна.
— Да, — шепчу, рассеянно оглядывая пустую улицу.
Слэйн идёт по тротуару, а я за ним. Мы молча гуляем, если можно назвать это всё прогулкой под луной, тогда, наверное, это так. Мы доходим до небольшого парка, расположенного рядом с церковью, и продолжаем медленно идти.
— Ты такой спокойный, — нарушаю я тишину.
— Это всё из-за лекарств. Я сам разработал для себя лекарство от безумия, — говорит он.
Прыскаю от смеха, но Слэйн серьёзен.
— Это правда?
— Да. Правда. Я на лекарствах с шестнадцати лет. По одной ампуле раз в три дня. Это помогает мне не позволять моему злодею завладеть мной полностью.
Останавливаюсь и в шоке смотрю на него.
— Это наркотик? — сдавленно спрашиваю его. Я вспоминаю о том, что кричал Каван, когда его бил Слэйн. Я сама вколола ему тот препарат, что был в подготовленном шприце. И теперь мне не по себе.
— Нет, я бы так не сказал. В его состав не входят запрещённые препараты, и я не ухожу в астрал. Я просто становлюсь спокойным, безэмоциональным и равнодушным ко всему. В последнее время я вкалываю себе по две ампулы в день.
— Тебе они нужны?
— Ты сама видела меня, Энрика, в госпитале. Никому не понравится общаться с животным. Тем более, животное не может гулять по улицам. Дикое животное невозможно приручить. Оно нападает, когда к нему приближаются. Так и я.
— То есть ты колешься больше десяти лет?
— Да. Это даёт мне преимущество перед людьми. Внутри я остаюсь животным, но оно реагирует только на открытую агрессию.
Оглядываю Слэйна и вижу, что он, действительно, слишком спокоен. Я словно с роботом разговариваю.
— Скажи, а ты принимал эти лекарства, когда мы были вместе? — интересуюсь я.
— Да. Каждый день.
— Выходит, что они перестали тебе помогать, и теперь нужна большая доза?
— Нет, я их не принимал.
— Почему? — удивляюсь я.
— Из-за тебя, Энрика. Я заметил, что, когда ты находишься рядом со мной, мне не нужны лекарства. Я не завишу от них, как раньше. Это было ещё одной причиной моего выбора для того, чтобы провести с тобой время. Я помню время, когда жил без них, и мне было паршиво. Потом наступило время равнодушия, и мне понравилось. Затем появилась ты, и лекарство перестало работать. Моё животное прорывалось и требовало свободы. Оно тянулось к тебе.