— Мою маму звали Кэйли. Когда ты родилась, твой отец дал тебе второе имя моей матери. Моим подарком на твой день рождения был серебряный крестик с разноцветными кристаллами. Не все кристаллы были фальшивыми, среди них три белых бриллианта, два чёрных и один розовый. Это было тайной нашей семьи. Так раньше уберегали украшения от воровства. Этот крестик мне подарила моя мама, когда родила меня. Я отдал его тебе, Энрика, — быстро шепчет Доналл.
— Это ложь! Это крестик моего дедушки! Это наша семейная ценность!
Какая наглость! Лживый ублюдок!
— Нет, это ценность принадлежала мне, и я отдал её тебе в знак благодарности и преданности своему другу за то, что он променял момент твоего рождения на меня. У меня есть фотографии. У меня есть доказательства. — Доналл указывает взглядом на небольшую чёрную сумку, стоящую на полу.
— Я проверю её, — говорю ему.
Он послушно отходит назад и открывает мне доступ к сумке. Слежу за каждым его действием, когда расстёгиваю замок и щупаю папки и, кажется, фотоальбомы. В сумке нет ничего острого или бомбы.
— Хорошо. Пошли. Иди впереди меня. — Показываю на него пальцем. Доналл улыбается треснутыми губами.
— Энрика, я бы никогда не причинил тебе вред.
— Это очень сомнительно, — цокаю я.
Да, я согласилась его выслушать, потому что за то время, что мы шептались, Доналл мог бы уже задушить меня, перерезать горло, да и просто убить, но он не сделал этого. И меня пугает факт того, что он знал о тайном проходе в доме. Когда была маленькой, то всегда спрашивала Фарелла, как он вошёл, я ведь не слышала. Папа отвечал за него, что есть тайный проход, который знает только наша семья, а Фарелл член нашей семьи. Конечно, Доналл мог выпытать это у брата, но крестик… и факт того, что папы не было в больнице, когда мама рожала, вызывают сомнения. Об этом знали только мама и я. Она рассказала мне через год после смерти папы. В ту ночь было совершено какое-то убийство, и якобы кто-то видел моего отца на месте преступления, но мама сказала следователям, что он находился на родах. Эту тайну они должны были унести с собой в могилу. Как Доналл узнал об этом?
Мы поднимаемся на второй этаж. Я первой вхожу в свою спальню и плотно закрываю шторы, потом уже сюда входит убийца моего отца. Чёрт, мне бы прирезать его прямо сейчас. Чего я жду? Не знаю.
Доналл садится на кровать и достаёт папки с файлами и, действительно, альбомы.
— Тебе лучше присесть. Этот рассказ будет одним из самых сложных для тебя, Энрика, — предлагает он.
Фыркнув, передёргиваю плечами и складываю руки на груди.
— Говори. Ты хотел мне что-то рассказать. Так что я слушаю, — резко произношу.
— Хорошо. Я убил твоего отца…
— Вау, тебе похлопать? — язвительно перебиваю его.
— Энрика, прошу, для меня тоже этот разговор не простой. Я не хотел его убивать.
— Но рука дрогнула, и ты нечаянно нажал на курок, да? Или папа сам прыгнул на пистолет? Или дьявол поднялся из преисподней, чтобы немного повеселиться?
— Насчёт дьявола ты не ошиблась. Но ему не нужен был ад, он создал его для нас. Я встретился с твоим отцом, когда был очень молод. Твой отец спас меня от петли. Он шёл в больницу, где рожала его жена, и услышал выстрел. Увидел, что из дома, в котором прогремел выстрел, выходят люди. Они сели в машины и уехали. Твой отец был очень совестливым человеком и не мог просто так и пойти дальше, не отреагировав на выстрел. Он вошёл в дом и нашёл там меня с пистолетом в руке. Это я убил мужчину, на которого указал мой отец. У меня не было выбора. Я принадлежал ему, как и моя воля. Мой отец был ублюдком. Он был очень жестоким и никого и никогда не любил. Он любил только причинять боль и наблюдать, как люди корчатся в муках. Он причинил нам достаточно боли, затравил нас, манипулировал нами и шантажировал. Я убил того мужчину, чтобы спасти свою жену, Сальму, от очередного насилия. Мой отец поставил мне условие. Я не мог пойти против него, потому что не хотел повторения прошлого. Я обожал свою жену и любым способом готов был уберечь её от очередной боли. Твой отец нашёл меня и не дал мне покончить с собой. Мы договаривались с Сальмой о том, что умрём после этого, потому что терпеть было уже невозможно. Кровь. Кровь. Кровь. Насилие. Жестокость. Смерти окружали нас. Мы с Сальмой должны были встретиться и повеситься вместе, потому что наша жизнь была невыносима. Я был на грани, а Энрике… он не дал мне этого сделать, пообещав, что поможет нам выбраться из этого ада. Он долго говорил со мной, успокаивал. Нашёл ключ к моему сознанию и изменил его, — Доналл быстро смахивает слезу и прочищает горло.