— Нахал! — бросила Энни в сторону закрытой двери.
— Успокойся, Энни. — Миранда стала спускаться с крыльца к карете, которая стояла здесь же, у обочины. — Наверное, действительно надо было оставить свою карточку. Но я так сюда спешила, что оставила их дома.
— Герцог и без того знает, кто вы такая. Этот упрямый осел еще получит нагоняй.
— Ладно, Энни. — Такая непосредственность камеристки заставила Миранду улыбнуться. — Я твердо намерена поговорить с герцогом сегодня, независимо от того, сколько слуг попытаются мне в этом помешать.
— Дерзайте! — Энни задорно улыбнулась, после чего кивнула на улицу. — И скорее всего вам это удастся даже раньше, чем вы можете себе представить. Сдается мне, это карета нашего герцога.
— О… — Миранда застыла посреди тротуара, глядя, как элегантный экипаж останавливается прямо возле ее кареты. Стоило ей увидеть выходящего оттуда Вайльдхевена, как ее сердце быстро забилось от счастья.
Он на мгновение замер, увидев ее на улице, затем бросился к ней, преодолевая разделявшее их расстояние семимильными шагами. Он достаточно резко затормозил перед ней — как будто собирался что-то сделать, но в последний момент передумал, — и лишь почтительно поклонился.
— Мисс Фонтейн.
Она, в свою очередь, сделала реверанс.
— Ваша милость.
— Вы долго ждете?
— Совсем нет.
Краем глаза она заметила дворецкого, распахнувшего двери, и лакея, ставшего рядом с хозяином. Но, несмотря на это, она не могла отвести от него взгляд, не могла оторваться от этих бархатисто-темных глаз, в которых даже сейчас плескалась еле сдерживаемая страсть.
— Давайте пройдем в дом. — Он предложил ей руку, и она приняла ее, поднимаясь с ним по ступеням. Энни шла следом.
— Тебе не стоило являться сюда так открыто, — прошептал он, когда они переступили порог дома. — Могут поползти слухи.
— Ну и пусть. — Она упрямо вздернула подбородок. — Думаю, у всех на языках сейчас куда более животрепещущая тема.
Он протянул свою шляпу дворецкому.
— Значит, ты все слышала?
— Да. Почему ты это делаешь? — Она пытливо вглядывалась в его лицо, ища ответы на свои вопросы. — Ты не хуже меня знаешь, что вчера ночью тебя и близко там не было.
— Давай не здесь. — Он жестом указал ей в направлении коридора. — Давайте переместимся в гостиную. Энни, располагайся внизу. И, Треверс, принеси-ка нам чаю.
— Да, ваша милость.
Дворецкий развернулся и пошел выполнять распоряжение, а Миранда с Вайльдом уединились в гостиной.
— Ты хоть понимаешь, — воскликнул Вайльд, едва они переступили порог комнаты, — как рискуешь своей репутацией, прийдя сюда сегодня?
— Какое это имеет значение? Я все равно уезжаю из Лондона.
— Как ты можешь говорить об этом так легко?
— У меня нет другого выбора. Ты сам знаешь. — В гостиной, где их никто не видел, она отважилась взять его за руку. — Надеюсь, у тебя хватит благоразумия не встречаться завтра на рассвете с лордом Ротгардом.
— Я вижу, ты хорошо информирована.
— Тадеуш мне все рассказал. Я понимаю, что чувство долга заставляет тебя платить по счетам и возмещать другие убытки от выходок самозванца, но рисковать жизнью? Тебе не кажется, что ты жертвуешь слишком многим?
— Ситуация стала сложной.
— Неправда. — Расстроенная тем, что он так просто с этим смирился, она уперла руки в бока. — У тебя есть выбор. Если не придешь на дуэль, то рискуешь только честью. Если же примешь вызов, то либо умрешь, либо, если фортуна тебе улыбнется, будешь вынужден бежать из страны.
— Так и есть. — Вайльд кивнул слуге, принесшему поднос с чаем и бисквитами. — Пусть нас не беспокоят, — велел он ему.
— Да, ваша милость.
С любопытством поглядев на Миранду, парень поклонился и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой двери.
— Закрытые двери? Что вы, ваша милость! Что подумают слуги?
— Пусть идут к черту. — Он привлек ее к себе. — Я мечтал об этом с того самого момента, как открыл сегодня глаза и не обнаружил тебя рядом.
Он наклонил голову и припал к ее губам. Этот головокружительный поцелуй разом воскресил в памяти все события прошлой ночи.
Когда он ее отпустил, ей пришлось на него опереться, чтобы сохранить равновесие.
— Святые угодники…
Он прижался лбом к ее лбу.
— Я проснулся, а тебя не оказалось рядом. Очень неприятное ощущение.
— Мы это уже обсуждали. — Она провела ладонью по его щеке. — Так будет лучше, Вайльд. Я не смогу здесь жить в качестве твоей любовницы.
— А если бы я предложил тебе стать моей женой? Тогда бы ты осталась?
У нее перехватило дыхание.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего. Просто пытаюсь понять твою логику. — Он испустил глубокий вздох. — Я хочу, чтобы ты была рядом, только и всего.
— Понятно. Значит, ты сказал это, только чтобы посмотреть на мою реакцию. — Стараясь скрыть разочарование, она попыталась ему объяснить. — Дело не в том, что я не хочу быть с тобой. Я очень этого хочу. Но я не могу спать с тобой в обмен на еду и крышу над головой. Независимо от того, насколько красиво это будет обставлено, суть от этого не изменится — я буду шлюхой.
— А брачные узы все меняют?
Задетая сухостью тона, она отстранилась от него.
— Да, потому что тогда это будет означать, что я для тебя не просто женщина, которая согревает твою пустую холодную постель. Это будет означать, что ты хочешь, чтобы я носила твое имя и рожала тебе детей, чтобы я была с тобой в горе и в радости.
— Но я действительно этого хочу.
Нежность, с которой это было сказано, почти ее убедила. Почти.
— Видимо, не так уж сильно. — Она огорченно вздохнула. — Это ни к чему нас не приведет, Вайльд. Что ты решил по поводу дуэли?
Он спокойно отнесся к перемене темы.
— Мне ничего не остается, кроме как встретиться на рассвете с Ротгардом.
— Не смей даже думать о подобном безумии! Тебя же вчера там не было. Ты был со мной!
— Я помню.
Огонь, вспыхнувший в недрах его темных глаз, и хриплость в голосе служили ярким тому доказательством.
— Тогда скажи об этом Ротгарду. Или давай я скажу. Я единственная, кто может доказать, что ты действительно не присутствовал на той игре.
— Нет. — Он отрицательно покачал головой. — Я не стану жертвовать твоей репутацией, чтобы спасти свою честь.
— Моя репутация не стоит твоей жизни.
— Твоя репутация стоит многого, и я сделаю все, что угодно, лишь бы ее защитить. Этот самозванец — моя забота, а дуэль — следствие того, что я позволил всей этой канители затянуться слишком надолго. Если единственным выходом будет сразиться с Ротгардом на дуэли, значит, так тому и быть.
Она подошла вплотную к нему и отчетливо произнесла каждое слово, чтобы наконец до него достучаться:
— Послушай, Торнтон. Ты не должен позволить самозванцу снова выиграть, впутав себя в эту дуэль. Если ты погибнешь, он останется победителем.
— Если я не явлюсь, он все равно выиграет. Тогда мое доброе имя и гроша ломаного стоить не будет.
— Но если ты просто объяснишь…
— Я уже пытался. Ротгард рассмеялся мне в лицо. — На лице Вайльда заиграли желваки. — Никто не смеет так обращаться с Вайльдхевеном.
— А теперь ты ведешь себя как глупый упрямый мальчишка.
— Не более, чем ты. — Он приподнял брови. — Ты не хочешь становиться чьей-либо любовницей из-за того, что случилось с твоей матерью. А я, в свою очередь, не могу позволить надругаться над моей честью. Того позора, что принес нашей семье отец в свое время, хватит на многие поколения Матертонов.
— Я не хочу быть ничьей любовницей лишь потому, что хочу добиться в жизни большего, чем моя мать. Я хочу, чтобы мной дорожили.
— А я хочу, чтобы обо мне сложилось лучшее мнение, чем об отце, чтобы меня никто не сравнивал с ним. А этот самозванец как раз это и делает — заставляет людей думать, что я ничем не лучше отца. Что я не человек чести.
— Но если я останусь здесь с тобой, — мягко произнесла она, — то буду в точности как моя мать — любовницей. Собственностью. Наемным работником, которого в любой момент могут уволить.