- Профессор Гийом? - громко, однако слегка нерешительно спрашиваю я. – Ничего, что я звоню в такое время? Знаю, вы уже не на работе…
Встречаю тишину на том конце провода и, задержав дыхание, жду. Через пару секунд он тихонько откашливается, произнося:
- На самом деле, Мия, - сейчас голос Анселя звучит иначе – строгий, и с ноткой раздражения, что его оторвали от дел, - я немного занят. Что Вы хотели?
Моя рука скользит вниз вдоль груди, живота, и останавливается меж распахнутых бёдер.
- У меня есть пару вопросов по вашему предмету, но я могу перезвонить позже, когда Вам будет удобно.
Мне нужно услышать его голос, потеряться в нём, чтобы найти смелость сделать то, о чем Ансель вовсе и не подозревает. Быть может, он не один в кабинете. Я практически вижу, как нагнувшись вперёд, он прижимает телефон к уху, впитывая каждое сказанное мной слово.
- Нет, всё в порядке. Спрашивайте.
Двигаю ладошкой вверх и вниз, сжимая пальцами кожу, представляя, будто это его ладонь. Ансель сверху, наблюдает за сменой эмоций на моем лице, вытворяя непристойности.
- Сегодня на занятии, - начинаю я и, затаив дыхание, слышу, как он яростно втягивает воздух в легкие. Пытаюсь вспомнить элементарные юридические термины из курса юриспруденции, что слушала два года назад. – Когда вы упомянули о судебно-правовой политике?
- Да? – шепчет он, и я понимаю – ,должно быть, он один в кабинете. Голос хриплый, возбуждённый, достаточно проникновенный и глубокий, что будь Ансель здесь, я бы представила, как солнце плавится при одном его взгляде – жестоком и расчётливом.
- Не припомню, чтобы раньше я так легко проглатывала информацию на занятии – зажимаю телефон между ухом и плечом, поглаживая грудь. Моя грудь…Ансель обожает её, как никто другой. Я никогда не испытывала дискомфорта, однако, под его прикосновениями, поняла, насколько отзывчивой и чувствительной она была. – И никогда не получала такого удовольствия, как от ваших лекций.
- Нет?
- И я не могу перестать размышлять над тем… - говорю я, сделав паузу для пущего эффекта, дабы услышать его дыхание и желая, чтобы мой голос звучал томно и глубоко. Чувствуя, как внутри, вместе с этой потребностью, разгорается что-то ещё, – что, если нам встретиться за пределами университета?
Несколько коротких, словно залпы орудий – один за другим, сердцебиений, прежде чем он отвечает:
- Вы знаете, что я не могу этого сделать, мисс Холлэнд.
- Потому что это против правил? Или же Вы просто не хотите? – пальчики двигаются быстрее, с легкостью скользя по коже, уже мокрой от звуков его голоса и дыхания в трубке. Могу представить, как сидя за столом, рукой он поглаживает себя через ткань брюк. Лишь одна мысль об этом, не даёт мне дышать.
- Из-за правил,– практически шепчет он. – Мне запрещено даже думать об этом. Вы – моя студентка.
Непроизвольно, с губ срывается тихий стон, потому что он признался, что хочет этого. Хочет меня, несмотря на то, что завален с головой работой в милях отсюда.
Так каково же это – быть одной из студенток Анселя или одной из девушек в метро, которые наблюдают за ним, желая согреть его постель? Что, если бы он действительно был моим преподавателем, и каждый божий день мне бы приходилось сидеть на лекциях, слушая этот сдержанный, глубокий голос, словно завороженной; ловить его взгляд на мне, представляя свои руки у него на груди и в волосах?
- Мия, Вы же не позволяете там себе ничего…непристойного сейчас? – он снова строг со мной. Впервые я не вижу его лица во время наших игр, но узнав Анселя достаточно хорошо, могу сказать, что это притворство. В его голосе нет раздражения, когда он говорит со мной, даже когда расстроен. Он всегда, абсолютно всегда спокоен.
Выгибаюсь лежа на кровати, пока внизу живота теплеет из-за появившегося возбуждения.
- Хотите услышать меня? - спрашиваю я. – Вам нравится мысль, что я занимаюсь этим на ваших простынях?
- Вы в моей кровати? – шипит он, звуча сердито. – Мия! Вы что касаетесь себя?
Возбуждение от игры закручивает меня в водоворот событий, одурманивая и доводя до грани. Я помню, как он смотрел на меня сегодня утром, с противоречивостью в глазах, с желанием позаботиться обо мне, прежде чем уйти на работу. Помню ощущение его рта на своей шее, когда он пробрался в кровать вчера вечером, притянул меня к своей груди, и оставался в этой позе всю ночь, как и каждую до нее.
И затем, я едва шепчу:
- О, о, боже мой.
Слышу, как он сыплет ругательствами в телефонную трубку, и практически распадаюсь на части, используя свою руку, представляя, что это его рука, зная, какое удовольствие он доставит мне с её помощью позднее.
Да и Ансель может представить меня сейчас, потому что я уже вытворяла подобное перед ним прежде. Мои ноги трясутся и я хнычу в трубку, подхватываемая жаркой волной оргазма и влажного удовольствия, скользящего по коже. Я выкрикиваю его имя и ещё что-то, хотя не уверена, разобрал ли он слова, однако, уверенная, что он слушает и хотя это всё, что ему дозволено сейчас – никаких прикосновений или ощущений – его присутствие продлевает моё освобождение, до тех пор, пока я судорожно глотаю воздух. Скольжу рукой по бедру и опускаю её вниз, на покрывало, беря в руку телефон.
Улыбаюсь в трубку, сонная и удовлетворенная…теперь.
- Мия.
Моргаю, сглатываю и шепчу:
- О боже мой. Не могу поверить, что сделала это. Мне так жа – ..
- Только попробуй сдвинуться с места, - рычит он. – Я скоро буду дома, чтобы проследить за Вами, бесстыдница.
***
Я засыпаю в ожидании Анселя, когда дверь распахивается настежь, а ручка с грохотом ударяется о штукатурку на противоположной стене. Испуганная, сажусь прямо, одёргивая юбку и тру глаза, когда он залетает в спальню.
- Что Вы, блять, здесь вытворяете? – орёт Ансель.
Отползаю к изголовью кровати, сбитая с толку, сердце стучит как заведённое, пока разум подхватывает волны адреналина, пуская его в кровь.
- Я…Вы сказали мне никуда не уходить».
Он идет на меня, останавливаясь у изножья кровати, развязывая галстук, и нетерпеливо срывает его с шеи.
- Вы вломились ко мне в дом…
- Дверь была откр - ..
- И пробрались ко мне в кровать.
- Я… - смотрю на него, поражённая. Он выглядит по-настоящему расстроенным, а потом наклоняется, нежно касаясь большим пальцем моей верхней губы, словно напоминая, что всё это – игра.
- Мия, Вы нарушили около сотни правил и пару законов за один вечер. Я уже мог подать на Вас жалобу.
Поднимаюсь на колени, обвивая руками его шею.
- Я не знала как ещё привлечь Ваше внимание.
Он закрывает глаза, скользя пальцами по моему подбородку, шее и голым плечам. На мне только мини-юбка и трусики, он сжимает мои груди в ладошках, а затем одёргивает себя, убирая руки и сжимая их в кулаки.
- Вы думаете, я не замечал Вас на занятиях? – рычит он. – В аудитории, когда Вы целый час не спускали глаз с меня. А эти полные, красные губы, отчего все мои мысли были только о том, как бы они ощущались на моих губах, моей шее и моём члене?
Облизываю губы, прикусив нижнюю.
- Я могу наглядно продемонстрировать.
Он колеблется, прищурившись.
- Меня уволят.
- Обещаю, что никому не скажу
Его сомнение так правдоподобно. Закрытые глаза, сжатая челюсть. А затем, он смотрит на меня вновь и ,наклонившись вперед, произносит:
- Если Вы думаете избежать наказания за то, что вломились ко мне в дом…
- Я не… - по выражению моего лица он видит – это обман. Я получила всё, что хотела и, замечая мою лукавую улыбку, он рычит и стискивает мои груди в своих руках.
Кожа воспламеняется в ожидании его прикосновений, а внутри всё сжимается, скручивается, а затем жар растекается в груди, спускаясь вниз живота и между бёдер. Он необходим мне. Я возбуждена и взволнована; неудержимая потребность царапает горло. Запускаю пальчики ему в волосы, притягивая к себе, едва позволяя Анселю вздохнуть, не отрываясь от моей кожи. Но всё это – уловка. Он с легкостью освобождается от моего захвата, и отстраняясь смотрит на меня с неподдельным огнём в глазах.