Боль была настолько сильной, что девушка потеряла сознание.
Когда она временами приходила в себя, то видела склонившиеся над ней попеременно лица то Ингрид, то Патрика, ощущала их руки, шарящие по всему ее оскверненному телу, их возбужденное дыхание. Видела какие-то вспышки света.
Наконец садисты устали и откатились от нее в разные стороны. Ингрид кинула ей полотенце:
— Оботрись. У тебя все бедра в крови. Оказывается, ты была девственницей.
Патрик О'Коннор загоготал, а Ингрид продолжала:
— Ну что с тебя взять с деревенщины! Я вот потеряла девственность в двенадцать лет. И с тех пор получала полное удовольствие от жизни!
Николь молчала. Перед ее глазами плыли круги.
— Учти — мы тебя все время фотографировали. — И Патрик показал ей фотоаппарат. — Только пикнешь — и мы отошлем твои фото в желтую прессу. Не отмоешься от позора! А мы еще и денег заработаем.
Николь продолжала молчать.
— И запомни: одно слово Антуану — и я порежу тебя на куски, — зловеще произнесла Ингрид. — Я была лучшей работницей на рыбозаводе в Гренландии. Разделывала тушки больших рыб всего за несколько секунд. Так что до сих пор владею ножом виртуозно. На то, чтобы превратить тебя в фарш, у меня уйдет не больше минуты. А потом, — засмеялась она дьявольским смехом, — мы погрузим то, что от тебя останется, в полиэтиленовые мешки и отвезем в море. Хищные морские рыбы растащат эти лакомые кусочки за несколько минут!
В глазах Ингрид было столько жгучей злобы и ненависти, что Николь поняла: эта женщина и в самом деле способна на все.
Патрик подошел к двери, отпер ее, а потом с гаденькой улыбочкой произнес:
— Вали отсюда, шлюха перигорская! Больше я в твоих услугах не нуждаюсь. — И вытолкал еле стоявшую на ногах Николь в коридор.
… Николь не помнила, как добралась до автомобиля, припаркованного во дворе. Хорошо, что сейчас поздняя осень и темнеет рано, пронеслось у нее в голове. Она вытащила из сумки расческу и стала машинально расчесывать свои спутанные волосы. Она действовала механически, еще не отдавая себе полного отчета в той трагедии, которая произошла. Наткнулась на мобильник, который совсем недавно получила в подарок от Антуана. Как давно это было! С тех пор прошла целая вечность! И она выбросила мобильник в окно.
Он мне больше не понадобится, сказала она себе. Мне ничего больше не понадобится. Все кончено!
Собрав всю свою волю в кулак и не обращая внимания на жгучую боль во всем теле, она выехала со стоянки. Прочь отсюда! Прощай, Антуан! Пути назад больше нет.
По дороге Николь несколько раз останавливалась, чтобы протереть разбитое лицо и попытаться привести хотя бы в относительный порядок одежду. На разорванную блузку она натянула куртку. Наконец она не выдержала. Слезы градом полились у нее из глаз. Она даже не предполагала, что в человеке может быть столько слез. Потом зарыдала в голос. А потом завыла как зверь. Мысли ее все возвращались назад, в проклятую подсобку, где ее насиловали Патрик и Ингрид. И она раз за разом переживала весь ужас и всю мерзость надругательства над собой.
В конце концов слезы иссякли. Она еще раз протерла лицо, с трудом вновь завела машину и поехала вперед.
Добравшись до дома дядюшки Бено, она долго сидела в машине. Выйти не было никаких сил. Наконец, не выдержав, он сам, скособочившись от боли в пояснице, доковылял до машины и распахнул дверцу.
— Что ты там застряла… — ворчливо начал он, но тут же замолчал, с ужасом наблюдая, как Николь буквально выползает из автомобиля.
— Девочка, что случилось?! На тебя напали бандиты?! Я сейчас вызову полицию и «Скорую помощь»! — закричал старик.
— Не смей никого вызывать. Лучше помоги мне подняться в дом, — прошептала Николь.
С помощью дяди она добралась до своей комнаты и рухнула на постель.
— Умоляю, ни о чем не спрашивай, — хрипло попросила она. — Дай мне поспать и разбуди, пожалуйста, ровно через час. Обещаешь?
Дядюшка молча кивнул. Он был готов сделать для своей племянницы все: вызвать врача, полицию, Антуана, убить тех, кто сотворил с ней весь этот ужас. Он понимал, что с Николь случилась настоящая беда, но сдержал свое обещание и даже не позвонил Антуану. Только принес Николь две таблетки обезболивающего. Проглотив их, она скоро впала в забытье.
Через час он разбудил племянницу. Она встала, двигаясь как сомнамбула, приняла душ и медленно, преодолевая боль, переоделась во все чистое. Побросала немногочисленные вещи в чемоданчик, сложила свои документы и кредитки в сумку. А потом подошла к старику, тихо сидевшему в углу со скорбным видом.
— Прощай, дядя. Не ищи меня. И ничего не говори Антуану. Я и сама еще не знаю, что буду делать. Но сейчас мне жить не хочется.
— Мы могли бы вместе пережить эту беду, девочка, — стал уговаривать ее дядюшка Бено. — Ну хотя бы поплачь, Николь, и тебе станет легче.
— У меня не осталось слез. Я чувствую только холод и пустоту.
— Надо все-таки вызвать Антуана. Может, он тебе поможет? — с надеждой спросил старик.
— Нет, только не он! Я не должна его больше видеть! — истерически закричала Николь.
Услышав это, дядюшка Бено на мгновение подумал, что это Антуан надругался над его племянницей, и неловко замолчал. А Николь воспользовалась этим и выскользнула из дома.
Раздался рев мотора, и машина умчалась прочь. А потом наступила гнетущая тишина.
Вот и закончился сезон сбора трюфелей, грустно подумал старик. Все закончилось.
7
Антуан возвращался в ресторан в приподнятом настроении.
Бросившись вниз после сообщения Жерома о разгоревшемся скандале, он первым делом распорядился перекрыть все входы в заведение, чтобы ни один журналист случайно не просочился. А затем провел всех троих героев скандала — актера Шардонне, футболиста Буйабеза и виновницу раздора, ослепительную красавицу Моник Лафайет, — через служебный вход прямо в подземный гараж, где усадил в свою машину и незаметно вывез в город. При этом он пообещал всей троице, что переговорит отдельно с каждым официантом и сотрудником заведения и те будут при любых обстоятельствах держать язык за зубами. Растроганный Шардонне, воспрянувший духом после этого сообщения, заверил Антуана, что будет рекомендовать всем своим приятелям останавливаться в его отеле. То же самое поспешил сделать и Буйабез. Это означало, что в будущем в отель был гарантирован постоянный приток состоятельных и видных клиентов. А значит, Антуан мог вплотную приступить к реализации своей давней мечты: расширить «Шатле» и оборудовать в нем четыре новых номера. До этого он все время колебался, стоит ли замахиваться на подобную дорогостоящую реконструкцию, но теперь все подсказывало ему: пора.
Подъезжая к отелю, Антуан улыбался. Несмотря на утреннюю перепалку с Ингрид и скандал в ресторане, день, как ни странно, выдался весьма удачным. А сейчас он войдет в свой кабинет, позвонит Николь — и они договорятся о свидании. Хотелось бы все-таки, чтобы оно случилось в Бордо. И она могла наконец появиться вместе с ним в том замечательном костюме от Шанель, который он ей подарил.
Так он и сделал. Но ее мобильник молчал. Что за черт?! — удивился Антуан. Но тут на пороге его кабинета снова возник взволнованный Жером.
— Месье, эту вещь нашли на нашей внутренней стоянке. Не знаю, кому она принадлежит. — И он протянул хозяину изящный мобильник «Нокиа», который тот совсем недавно вручил Николь. Аппарат был разбит и поцарапан.
— Зато я знаю. Спасибо, Жером, — мрачно произнес Антуан.
Как только за секретарем закрылась дверь, Антуан тут же набрал номер дядюшки Бено.
— Дружище, где Николь?! — закричал он, забыв задать традиционный вопрос о здоровье старика. — Тут мне принесли ее разбитый мобильник. Что случилось?!
Раздавленный горем дядюшка Бено только сумел подумать: слава богу, это не Антуан обидел Николь. И тихо сказал:
— Николь уехала. Навсегда. Куда — не сказала. Но просила тебе ничего не говорить.
— И не говори. Я буду у тебя ровно через два часа, тогда все и обсудим. — И Антуан бросил трубку.
Он предупредил верного Жерома, что ему необходимо срочно уехать в Англию по неотложному делу — вероятно, дня на три-четыре. И что он будет связываться с ним по мобильному.