– Ладно. – Я спустился с лестницы. – Хочешь, чтобы я на время твоей мини-вечеринки прекратил работу?
Последовала череда приглушенных французских ругательств, а за ними – резкий щипок в бок, который чуть не заставил меня вскрикнуть. Глаза Мами́ превратились в узкие щелочки.
– Ох и испытываешь ты меня в эти дни, Титу́.
В горле застрял ком сожаления. Я и правда вел себя невыносимо. Мами́ осталась единственной, кто терпел меня. Мне все это было известно. То, что я не мог справиться с собой, выбраться из этого состояния, стало проблемой. Вся моя жизнь скатилась в дерьмо. Большую часть времени я только и делал, что старался не вопить до срыва голоса. А разговаривать лишь по необходимости казалось лучшим, самым безопасным решением.
Я даже не мог извиниться перед бабушкой. Гигантский комок застрял где-то в грудной клетке.
Она снова вздохнула. Уставилась на меня своими холодными зелеными глазами, тенью моих собственных. Люди порой говорили, что они у нас как отражения – абсолютно идентичные. И что взгляд этих глаз может запросто разрубить человека пополам. Что ж, не совсем неверное утверждение. В этот миг я чувствовал себя порезанным на куски.
Ее холодные узловатые пальцы на мгновение коснулись моей щеки, и я поборол желание вздрогнуть. Мне больше не нравилось, когда люди прикасались ко мне. Совсем.
Рука опустилась вниз, и бабушка изменила позу.
– Ладненько. Надеюсь, ты присоединишься к нам.
– Нет.
Идеально выщипанные брови приподнялись.
– Нет?
Я почувствовал себя двухлетним ребенком. И таким раздраженным. Проведя рукой по лицу, попробовал снова:
– В конце концов, я случайно оскорблю твою гостью или испорчу все каким-то иным способом.
Я не лгал. Я потерял способность очаровывать; она вытекла из меня и не вернулась. Иногда я думал об этом, о том, как изменился так сильно, так быстро, что больше не чувствовал себя в своей шкуре.
– Уверена, наша гостья сможет как-нибудь с тобой ужиться, – сухо подметила Мами́.
Не ведись.
– И почему же?
Ну вот, повелся. Черт подери.
Она самодовольно улыбнулась своей победе.
– Она ведь Эмма Марон. Ты знаешь ее, верно?
Эмма Марон. Имя медленно пританцовывало в моем несчастном измученном мозгу. Я точно знал его. Но откуда? Эмма… Образ девушки с большими, цвета индиго глазами лани и пухлыми губками внезапно всплыл в мыслях. Овальное личико, белые волосы с ярко-синими кончиками.
Узнавание резко ударило меня под дых. Принцесса Аня. Эмма Марон – одна из звезд сериала «Темный замок». Утонченно-красивая, но жестокая принцесса Аня, которая возглавила армии вместе со своим возлюбленным Арасмусом, королем-оином. Ладно, я был фанатом. Фанатом шоу. Шоу с как минимум четырьмя основными сюжетными линиями. Удивительно, что мне потребовалось так много времени, чтобы вспомнить ее имя. Хотя… мой мозг уже не был так здоров, как прежде.
– Ты пригласила сюда актрису?
– Мне говорили, что известные личности предпочитают зализывать раны в уединении, – невозмутимо заявила Мами́.
Очко в ее пользу.
– Зачем ей зализывать раны? – Я чувствовал себя обязанным спросить. – Она звезда одного из самых популярных сериалов.
– Уже нет. Бедняжка. По всей видимости, ее убрали из шоу. Какой-то злобный волшебник отрубил ей голову топором в финале сезона.
– Ни черта себе.
Если честно, эта новость меня шокировала. Аня была безумно популярна. Финал сезона еще не вышел в эфир, но я предположил, что вокруг этой ситуации непременно возникнет шумиха.
– Следи за языком, Титу́.
– Прошу прощения, Мами́.
Эта женщина сквернословила чаще, чем я, однако она по-прежнему оставалась моей бабушкой.
– Хм-м. – Она быстро глянула на меня. – Кажется, я слишком много сказала. Эта информация строго конфиденциальна. Ей достанется, если хоть слово выйдет наружу.
– Кому я скажу? – Я указал на поместье, где в последнее время проходила вся моя социальная жизнь, и на пустующие прилежащие территории. – И то верно. Теперь ты понимаешь, почему для нее это идеальное место? У нас тут абсолютное уединение.
– Если ей необходимо уединение, для меня это еще одна причина не попадаться ей на глаза.
Последнее, в чем я нуждался, это в общении с красивой белокурой актрисой.
– Тьфу! – взмахнула она рукой.
– Мами́, – устало начал я. Усталость теперь стала моим вечным спутником. – Ответ «нет». Я не собираюсь ни с кем общаться. Буду держаться подальше, не вмешиваться в твои дела и поменьше стучать, пока вы там едите, лады?