Тряхнув головой, я быстро открываю заднее сиденье и бросаю зонтик на пол, затем закрываю дверь и открываю водительскую. Холодные капли дождя словно пронзают мою кожу. Видимо, сегодня я выбрала не самый удачный наряд.
Я слышу, как за мной закрывается дверь машины, и снова поднимаю голову. Я в последний раз прищуриваюсь на высокую фигуру. Он раскрывает зонт и идет к парадным дверям нашего главного дома, совершенно не обращая внимания на меня, стоящую рядом с его машиной.
Это один из друзей отца?
Зонт скрывает его голову, поэтому я не вижу его лица. Единственное, что я вижу, это его крупное телосложение, сильные мышцы, которые не может полностью скрыть его костюм. По мере того как небо темнеет, вокруг подъезда загорается мягкий свет, и в небе раздаются раскаты грома, заставляющие меня вздрогнуть.
Я опускаю взгляд на свое платье. Оно начинает просвечивать. — О Боже!
Я быстро забираюсь на водительское сиденье и закрываю дверь. В этот момент фигура останавливается перед домом под небольшим навесом, защищающим его о дождя.
Я завожу машину, включаю отопление на максимум, чтобы согреть свое дрожащее тело. Глубокий гул машины и гул тепла заставляют меня вздохнуть. Он почти заглушает стук капель дождя по стеклам машины.
Выезжая с подъездной дорожки, я замечаю, как голова загадочного мужчины поворачивается в мою сторону, в то время как входные двери нашего дома распахиваются, открывая Эмбруоз.
Он поворачивает голову обратно к ней и, не обменявшись ни единым словом, исчезает внутри.
Наверное, они хотели, чтобы я ушла, чтобы они могли пригласить других людей. Это происходит не в первый раз и точно не в последний. Я счастлива быть вдали от семьи. Эти ужины действительно испытывают мое терпение.
Вздохнув, я сворачиваю на главную дорогу и, остановившись на красный свет, беру телефон и подключаю его к Bluetooth, чтобы позвонить Камари.
— Принцесса Аврора, я думала, ты уже спишь.
Впервые с утра меня разбирает смех.
— Тебе нужно перестать шутить, что я принцесса, потому что я точно не принцесса. Это просто имя.
Даже если я жалуюсь, я не против шуток. Иногда они довольно забавны.
— Ну, сколько прошло? Четыре года, а ты все еще жалуешься?
Голос Камари заставляет меня улыбаться. Она знает, какое влияние она оказала на мою жизнь. Не только как друг, но и как наставник. Может быть, она и моя ровесница, но ее поддержка помогла мне обрести уверенность в себе. С ее плотным графиком работы в качестве футбольного менеджера нам не удается проводить достаточно времени вместе.
— Я знаю, что ты только что вернулась из родительского дома, так что это повод для пошлых шуток.
Я вздыхаю от того, как жалко звучит то, что ей приходится шутить, чтобы поднять мне настроение после того ужина.
Оскорбления. Оскорбление за то, что я занимаюсь любимым делом. Отвращение за то, что я не работаю с отцом. Оскорбление за то, что я хочу уйти от их токсичности.
Что мешает мне отрезать их от себя?
Это потому, что я не хочу убегать, хотя всю жизнь прожила в Лондоне. Я не хочу давать им повод преследовать меня и все, что у меня есть.
Самая главная причина — я не хочу, чтобы мой отец злоупотреблял своей властью, чтобы сломить меня.
Я работаю, у меня есть деньги, но не так много, как у моего отца. Не настолько, чтобы избавиться от него.
Разве это делает меня слабой, что я не могу вырваться из оков, которые они надели на мои ноги? Тянут меня на дно вместе с собой?
— Да, это так. Я бы хотела, чтобы ты пришла. Я уверена, что они даже приглашали кого-то после моего ухода. Приходил один человек, и он… Вообще-то я не хочу о них говорить.
Я смотрю на улицу, на унылый дождь.
Темно-серые тучи застилают ночное небо, и ни одна звезда не проглядывает сквозь завесу облаков. Шум дождя по дороге как-то холодит сердце, а размытые фигуры групп друзей, бегущих под дождем с улыбками на лицах в поисках укрытия, заставляют что-то перевернуться внутри меня.
Дождь в Лондоне всегда непредсказуем, идет в самое неподходящее время, и все же мне хочется встать под холодные капли.
Может быть, это смоет мои заботы. Может быть, кто-то удивленно посмотрит на меня, когда я буду стоять под проливными тучами. А может быть, я просто хочу побыть в тишине. Я не знаю, что это.
Иногда мне это нравится, а иногда я это просто ненавижу.
— Ладно, как насчет того, чтобы пойти со мной на полуночный десерт, даже если еще не наступила полночь? Я сегодня свободна. Как насчет того места, которое находится недалеко от твоей квартиры? — предлагает Камари.
— Звучит потрясающе. Мне только нужно быстро переодеться, — соглашаюсь я.
Тридцать минут спустя я провожу пальцами по волосам, сидя и ожидая Камари в кабинке в задней части кафе.
Мой телефон пикает. Открыв его, я замечаю, что это сообщение от папы.
Он никогда не пишет смс.
Папа: Завтра в десять утра. Приходи к нам домой. Мне нужно с тобой поговорить.
Или дело опять в моем поведении, или Эмброуз пожаловалась. А может, ему что-то нужно.
Я хочу уйти и никогда не оглядываться назад, но только после того, как пойму, что смогу зарабатывать достаточно, чтобы что-то делать. Я создала свой модный бренд Blushing, и он поднимается с земли, но не настолько, чтобы я могла что-то делать. Мне нужна мощная система поддержки, которая поможет мне вырваться.
Звонят в дверь, и я вижу знакомые вьющиеся темные волосы и красивые светло-карие глаза. Я знаю, кто это.
— Камари! — Я встаю с сиденья и обнимаю ее.
Ее руки крепко обхватывают мои плечи, и все тревоги уходят.
— Садись. Я должна тебе кое-что сказать.
Мои брови взлетают вверх от ее бешеного тона, но я сажусь.
Камари Али — самая красивая женщина, которую я когда-либо встречала. Ее мать родом из Албании, а отец — британец. Я всегда говорю ей, что вместо того, чтобы быть менеджером, она должна попробовать стать моделью; такое лицо, как у нее, не должно пропадать за кулисами. Но она всегда отмахивается от меня, и я оставляю эту тему.
— Я думаю, что Рауль определенно с кем-то встречается, но пытается скрыть это от меня. — Она хмурится, вываливая эту информацию.
— О. — Я моргаю, пытаясь понять смысл этой случайной информации о футболисте, которым она управляет.
— Я знаю это. — Она вздыхает, ее глаза сужаются, когда она смотрит на меня.
— Ну, мои новости не имеют ничего особенного по сравнению с твоей теорией, но папа попросил меня прийти завтра утром к нему домой.
Ее глаза не отрываются от стола, пока она о чем-то думает, возможно, о Рауле. Так происходит всегда, когда она думает о чем-то, связанном с ее работой.
— А ты не пробовали спросить его? — спрашиваю я.
Она поднимает на меня глаза. Они сужаются еще больше.
— Ты думаешь, я не пробовала? — спрашивает она с недоверием, как будто я сомневаюсь в ее детективных способностях.
— Тогда откуда ты знаешь?
Она быстро достает из сумки телефон и закусывает губу, пытаясь найти их для меня.
— Улики и все такое, да? — Я смеюсь, когда она поворачивает телефон ко мне и листает, пока я смотрю на предметы.
Белые цветы всех видов, но каждый из них в своем букете.
Синие розы на кухонном столе, фиолетовые лилии в вазе, желтые тюльпаны, белые герберы и всевозможные цветы среди них. Все они были расставлены в разных местах дома Рауля, как я предполагаю.
— Может быть, ему вдруг понравились цветы, — бормочу я, и Камари, воспользовавшись этим шансом, переходит к описанию множества способов, которые, по ее мнению, он использует для свиданий, но не говорит ей об этом. Они могут быть для кого угодно, на самом деле, так что мы оба в неведении.
— Он постоянно заказывает их и говорит, чтобы я держала их на кухонном столе, поскольку каждый из них умирает через пару дней. У него допоздна тренировки по футболу, потом сессии для СМИ и фотосессии, поэтому он не заботится о них. Он не стал бы этого делать, если бы кто-то не навещал его в квартире, верно? Он пытается произвести на кого-то впечатление, верно?