— Посмотри на меня, Аврора, — требует он, его глаза становятся жесткими, когда он опускается все ниже и ниже, пока не оказывается на коленях, его дыхание ласкает мою киску.
Я наблюдаю за ним, держась за край стойки, моя грудь вздымается.
— Посмотри на меня, как ты разрываешься на части, mi amore.
Я задыхаюсь, когда его рот обхватывает мой клитор. Затем он начинает водить пальцами быстрее, чем когда-либо.
Я не могу нормально дышать. Его рука покидает мое бедро и сильно надавливает на мой клитор, его дьявольские глаза смотрят на меня.
Он знает, что я уже близко, и ухмыляется в тот момент, когда я разрываюсь на части.
— Ремо! — мой крик достаточно громкий, чтобы сотрясать крышу.
Мой живот напрягается, и я падаю на пол.
Ремо, все еще находясь между моих ног, сосет мои соки. Он слизывает каждую каплю моего возбуждения, затем встает и, схватив меня за шею, прижимается своими губами к моим.
— Вот именно. Твой муж. Тот, в чьей постели ты спишь, и единственный, кто будет тебя трахать.
Я вздыхаю, прижимаясь к его губам, его слова звучат властно и опасно, но я не могу не чувствовать себя удовлетворенной.
Улыбка играет на моих губах, а глаза трепещут.
— А я — твоя жена, — сладко бормочу я, прижимаясь к его губам в целомудренном поцелуе.
Ремо ухмыляется, подхватывает меня на руки, и в мгновение ока мы оказываемся в нашей спальне. Его глаза скользят по моему полуобнаженному телу, затем он сбрасывает с меня юбку, и вот я уже голая.
— Трахни меня, — прохрипел он.
Он толкает меня на кровать и снова заставляет меня кричать. Когда мы приходим в ванную, чтобы привести себя в порядок, Ремо дразнит меня, прислонившись к двери и наблюдая за тем, как я принимаю душ. Его рубашка сброшена, брюки расстегнуты и открыты.
Я показываю ему хорошее шоу, чувствуя себя уверенной, чувствуя себя влюбленной, чувствуя себя совершенно опутанной этим чудовищем — моим мужем.
И самое главное, я чувствую, что он хочет меня, для себя.
19
— На утреннем шоу. Он был там и спросил меня, влюблялась ли я когда-нибудь до Ремо. Я знаю, что он имеет в виду, — говорю я Камари.
Не знаю почему, но у меня такое чувство, что рассказ Ремо о преследователе потребует от меня больших усилий. Если я расскажу ему, мне придется пройти по дорожке памяти и рассказать ему все, а это значит пережить и вспомнить все, что сделал со мной мой преследователь. В том числе и то, что ему удалось меня похитить. А об этом я не хочу больше никогда говорить. Тяжесть на сердце не покидает меня несколько дней, но это для моего же блага.
Но тогда, может быть, Ремо не будет таким, как папа, мама или даже Эмброуз, которые смотрели на это сквозь пальцы, не замечали, что это случилось со мной, не хотели мне помочь и использовали это, чтобы унизить меня.
О том, что произошло, я рассказала только Камари. Я упоминала немного Раулю, но больше никому. Терапия, через которую я прошла после побега, мало чем помогла.
— Придет день, когда тебе придется рассказать ему, Аврора. Почему не сейчас? Почему бы не сегодня. Если ситуация ухудшится и обострится, как мы и ожидаем, что тогда мы ему скажем?
Я откинула голову на спинку стула, устремив взгляд в чистое голубое небо.
Мы находимся на поле, где тренируется Рауль. Когда я позвонила Камари, чтобы догнать ее, она сказала, что свободна на час, а поскольку сегодня солнце, она хочет остаться на улице. Поэтому я пришла сюда.
Сборная Англии по футболу тренируется, бегает круги, потом бьет мяч в сетку, отрабатывая точность своих ударов.
— Я знаю, и я боюсь того момента, когда он узнает. Он должен знать. Я должна ему рассказать, но как я начну? Я каждую секунду своей жизни нахожусь в опасности? Я оглядываюсь через плечо каждую секунду дня? Прошло уже восемь месяцев, Камари.
От паники мой голос дрожит.
Я даже не могу описать, как я чувствую, что на меня все время смотрят. Страх сжимает мне горло. Ощущение, что я в клетке и воздух не выходит из моих легких, потому что я боюсь, что если я сделаю хотя бы маленький вдох, меня найдут, — это постоянная тяжесть на моей груди.
Осознание того, что он где-то рядом, преследует меня, одержим, так отвратительно, что меня тошнит.
Мне хочется все выблевать, потому что кто знает, чего он вообще хочет?
Жизнь в центре внимания, в СМИ, в качестве известной личности имеет свои положительные, но и отрицательные стороны. Теперь, когда Ремо рядом со мной, а я — его жена, это подвергает меня еще большему риску: каждый день на всеобщее обозрение выкладывается все больше моих фотографий.
Камари кладет руку на мою и поворачивается ко мне.
— Скажи ему. Пожалуйста. Ради твоей безопасности, пожалуйста, расскажи ему. Возможно, это даже поможет вам сблизиться. Может быть, он поймет, что должен оберегать тебя, и станет менее суровым. Я хочу быть уверена, что с тобой ничего не случится.
Подбородок Камари дрожит, и это тянет мое сердце.
Сглотнув, я сжала ее руку в ответ.
— Я сделаю это, — шепчу я, надеясь, что смогу избавиться от человека, который преследует меня. — Я сделаю это.
Камари вздыхает с облегчением и откидывается в кресле. Я еще долго сижу с ней, пока не наступает полдень и мне не приходится возвращаться в свой кабинет. Мне удается застать ее лишь иногда, но когда удается, я никогда не отказываюсь от встречи. Я вижу, как она ценит мои старания — по ее лучезарной улыбке и по тому, как она не сводит с меня глаз.
— Скоро приедут мои родители, хотя я не знаю, когда. Я пытаюсь решить, поймают ли меня на лжи или нет.
Я сижу прямо, широко раскрыв глаза, пока Камари возится со своим браслетом. — Что?
Она смотрит на меня с гримасой.
— Да, я знаю. Ложь о том, что у меня есть фальшивый парень, была плохой идеей, но откуда мне было знать, что они собираются приехать сюда, чтобы встретиться с воображаемым парнем?
— Это будет очень забавно наблюдать.
Она игриво шлепает меня по руке, отчего я разражаюсь смехом.
День идет своим чередом, и в конце его я понимаю, что даже не пообедала. Я иду к выходу из офисного здания, солнца, как утром, уже не видно. Облака стали темнее, а сильный ветер говорит о том, что ближе к вечеру может пойти дождь.
Заправив прядь волос за ухо, я иду к выходу, но останавливаюсь, заметив знакомый черный Range Rover и курящую перед ним фигуру. Меня охватывает чувство комфорта, и я не могу его объяснить.
Я должна рассказать Ремо о своем преследователе.
Подойдя к нему, я мило улыбаюсь, и только робость овладевает мной, когда его черные глаза окидывают мое тело и облако дыма вокруг его лица. Бросив сигарету на землю и наступив на нее, он отходит от машины и открывает дверцу.
— Спасибо, — пробормотала я, садясь в машину, и вздохнула, почувствовав запах его одеколона, смешанный со слабым запахом сигаретного дыма.
Я смотрю на него, когда он садится в машину. Он проводит рукой по волосам, его часы подмигивают мне, бриллианты на них выделяются в темноте, окутывающей машину.
— Как прошел день? — спрашиваю я его, как только машина начинает двигаться.
— Нормально, — ворчит он, глядя на меня сбоку, затем его взгляд падает на мои ноги.
Я тоже смотрю вниз, хмурясь, чтобы понять, в чем может быть проблема.
Ничего. Просто сегодня я надела Dior converse, потому что знала, что пойду на поле, чтобы встретиться с Раулем и Камари. На мне красное облегающее платье с широким вырезом на нескольких пуговицах, простое жемчужное ожерелье и серьги. Волосы, как обычно, уложены волнами.
— Что такое? Они не выглядят хорошо? — спрашиваю я, глядя на него.
Он качает головой. — Ничего, просто ты не часто носишь кроссовки.
Когда его слова доходят до сознания, мне кажется, что мое сердце вот-вот разорвется и истечет кровью у его ног.
— Я пошла встречать Камари и Рауля на поле, поэтому и надела их, — пробормотала я, опустив глаза на ноги и пытаясь сдержать улыбку.