Он заметил.
Он заметил, что я хожу на каблуках в офис.
— Верно, — отвечает он, и наступает минута молчания.
Оно тянется и сгущается между нами. Его слова, его признание вместе с моим, повисают в воздухе, но мы оба сидим молча. Я не знаю, что делать, только украдкой бросаю на него несколько взглядов.
В машине вдруг становится душно, и я опускаю окно, пытаясь отдышаться, но навстречу мне идет дождь, и я быстро закрываю его обратно.
Рука на шее тянет меня в сторону, и быстрый, лихорадочный поцелуй перехватывает дыхание. Все происходит быстро — зубы стиснуты, губы разбиты, а потом все заканчивается.
— Что… — Я моргаю, фокусируя взгляд на Ремо.
Он смотрит на меня из-под капюшона глазами, полными вожделения.
— Я скучал по тебе, — прошептал он, прижимаясь к моей шее, а затем провел губами по моей коже, целуя горло. Это слабое место для меня.
Сердце заколотилось внутри меня, руки вцепились в его волосы, а глаза закрылись от переполняющего меня удовольствия.
Я не могу отрицать этого. Просто не могу больше.
Мне нравится Ремо. Очень нравится, и мне больно знать, что нас ждет в будущем. Я не знаю, когда мне следует признаться в своих истинных чувствах. Те простые слова, сказанные в кафе в тот день, не были тем, на что я могу рассчитывать, что Ремо обратит внимание.
— Ремо.
Беспомощный шепот срывается с моих губ, когда он отступает.
Кажется, что напряжение, возникшее за день, исчезло с его плеч, а на губах играет маленькая, ленивая улыбка.
Мое сердце сжимается в груди от его улыбки, и моя собственная улыбка крадется по моему лицу.
Когда я выхожу из машины, охранник уже стоит, прикрывая меня зонтиком. Я киваю ему и спешу к дому. Оглянувшись, я вижу, как Ремо медленно идет к дому, разговаривая с одним из охранников.
Пока он разговаривает и идет к дому, он поворачивает голову, и его глаза встречаются с моими. Я замираю. Не знаю почему, но я замерла. Сердце подпрыгивает, нервы сдают, а кровь, перекачиваемая вокруг меня, громко бьет в ухо.
Ремо кивком головы оставляет охранника снаружи и заходит внутрь, прямо передо мной. Покачав головой, он проводит рукой по волосам и направляется наверх.
Я не знаю, что это было, но я зову Изабеллу, но вспоминаю, что она сегодня не в духе. Я не знаю, что это такое — все вдруг заболели. Может быть, это из-за смены погоды.
Вместо того чтобы идти на кухню, я поднимаюсь наверх, чтобы переодеться и приготовить что-нибудь поесть. Ремо может легко нанять дополнительный персонал, но я не чувствую себя в безопасности, когда случайные люди приходят и уходят из нашего дома. Пока, по крайней мере, нет. Я доверяю Изабелле, так что она для меня не проблема. Я могу сама выполнять некоторые работы по дому, как делала, когда жила одна.
Когда я добираюсь до нашей комнаты, я слышу, как работает душ. Иду к шкафу, переодеваюсь во что-то более удобное, надеваю носки, так как становится прохладнее, и спускаюсь на кухню.
— Что бы сегодня приготовить? — Я выглядываю в окно кухни и вижу, что дождь стал сильнее.
Долго смотрела в телефон, наконец, остановилась на турецком блюде — фаршированном перце и свернутых листьях — и приступила к работе. Сначала отвариваю рис, затем режу перцы и приступаю к приготовлению пасты, которая будет находиться внутри листьев.
Когда я сливаю воду с отваренного риса, слышу тихие шаги внизу. Я быстро заканчиваю и закрываю крышкой большое блюдо.
Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть Ремо, входящего в кухню. Он идет к холодильнику, берет свежий апельсиновый сок и наливает себе стакан.
Я стою и смотрю на него. Я жду, когда он поднимет на меня глаза, но он допивает свой стакан и ставит вещи на место. Пожевав губу, я молчу.
Мне сейчас одиноко и страшно. Скажет ли он мне уйти, если я попрошу его остаться? Составить мне компанию?
Внутри меня что-то щемит, что-то болезненное, но я подавляю это.
Я не имею права так себя чувствовать. Не имею права. Не тогда, когда я ничего ему не сказала.
Сглотнув, я поворачиваюсь и достаю муку, чтобы приготовить булочки с корицей. Может быть, я позвоню Камари, если она свободна, но нет никакой гарантии, что она будет свободна.
Скорее всего, она будет спать, а я не хочу нарушать те несколько часов сна, которые ей удается поспать, только потому, что мне одиноко.
Просто спроси его.
Может быть, я слишком много думаю, и он будет счастлив. Он никогда не работает, когда находится дома. Он также не трудоголик, так что, возможно, он не будет возражать против того, чтобы составить мне компанию.
Просто спроси, Аврора.
Я достаю остальные ингредиенты для приготовления булочек с корицей, затем добавляю сухие ингредиенты в миску. Я делаю глубокий вдох, взбивая смесь, и мое сердце почти бушует от того, как сильно оно стучит внутри меня.
Я открываю рот, чтобы наконец спросить, но он говорит раньше меня. — Я съем все, что ты приготовишь.
Я вскидываю голову от звука голоса.
Ремо стоит в дверях кухни, его руки засунуты в карманы черных тренировочных штанов. Черная футболка облегает его, обнажая мускулы.
— Что?
Я не уверена, правильно ли я его расслышала.
Он отходит от дверного косяка и садится на табурет прямо передо мной у кухонного острова. Затем он скрещивает руки и упирается ими в поверхность, наблюдая за мной, в его глазах интрига и очарование.
У меня замирает сердце. Ремо здесь. Сидит у кухонного острова и составляет мне компанию. Мне приходится отвернуться, чтобы он не увидел слез в моих глазах.
Они счастливые, говорю я себе. Счастливые слезы.
Он старается. По-своему старается.
— Не надо сидеть здесь и мешать мне, — шучу я, мой голос слегка напряжен.
Вытерев одинокую слезинку, я встаю прямо и поворачиваюсь, чтобы увидеть ухмылку на лице Ремо, который продолжает наклонять голову, и на его лице промелькнуло веселье.
— Как еще я могу составить компанию своей жене? Та, которая явно хотела заставить меня ревновать.
Он поднимает бровь.
Я вздыхаю. — Я не заставляла тебя ревновать. Я просто догоняла Сэма. Не волнуйся, я не буду целоваться с другими мужчинами.
Когда я оборачиваюсь, я подпрыгиваю. Ремо стоит передо мной, его глаза сузились, в них закипает гнев.
— Не смей даже думать о том, чтобы поцеловать другого мужчину, Аврора.
Я вызывающе подняла подбородок. — Или что? Ты убьешь его? Похоронишь заживо? Почему тебя это должно волновать?
Ремо берет меня за подбородок, проводит пальцем по шее, а потом хватает и притягивает к себе.
Его глаза держат меня в заложниках, не давая отвести взгляд.
— Потому что…, — он захватывает мою верхнюю губу в сладком, эротическом порыве.
—.. ты моя, Аврора. Я выбрал тебя. Я хотел тебя. Ты становишься единственным человеком, которого я постоянно хочу видеть в своем присутствии. Ты — растущее наваждение, от которого нет лекарства.
Он опускает свои губы, пока они не оказываются прямо на моих.
— Твое собственничество проявляется, муж, но не надо устраивать серию убийств только потому, что я несколько раз обедала с ними. — Я похлопываю его по груди. — Обещаю, я поцелую тебя, чтобы загладить свою вину.
Я хихикаю, но смех перерастает в хохот, когда Ремо зарывается лицом в мою шею и целует меня, одновременно обхватывая руками мою талию, прижимая меня к себе и крепко обнимая, как будто боится меня отпустить.
Что-то срочное, похожее на страх, охватывает меня, когда он крепко прижимает меня к себе. Интуиция захлестывает меня, требуя спросить Ремо, не случилось ли чего, но сердце расцветает от счастья, и я отгоняю ее в сторону.
Я не обращаю на это внимания, пока смеюсь, а он улыбается мне, как будто его сердце переполнено счастьем, которое он не хочет принимать. Я не обращаю на это внимания, когда он сидит на острове все время, пока я пеку булочки с корицей.
Я не обращаю на это внимания и сосредотачиваюсь на том, что мое сердце счастливо как никогда.